Мозаика странной войны
Шрифт:
Выскользнув из его объятий, женщина заговорщически прижала палец к губам, махнула рукой, словно бы приглашая следовать за ней, поплыла к борту – и неожиданно Пилот заметил узкий черный зев спрятанного под карнизом отверстия. Женщина грациозно скользнула в темноту, Пилот осторожно двинулся следом – края дыры оказались гладкими, отверстие расширилось, и через несколько секунд он выдохнул в темной пещере с тускло освещенным мелким озером под ногами.
Женщина оказалась рядом, и дыхание ее было подозрительно прерывистым, кожа – горячей, губы –
Некоторое время они барахтались на дне, постепенно зверея, женщина стонала и извивалась, принимая его в себя, обвивала его ногами, запрокидывая голову, царапала – и с благодарностью принимала его укусы… а когда все кончилось – прижалась к груди и положила голову ему на плечо.
– Так хорошо мне еще никогда не было… – пробормотал полностью опустошенный Пилот.
– Естественно, мой дорогой, – лениво отозвалась Контактер. – Ты и я – это одно и то же, и мы оба в любой момент знаем, кто из нас чего хочет…
Она небрежно скользнула рукой по его животу, дотронулась очень нежно – сначала рукой, затем языком где-то внизу, Пилот снова почувствовал все нарастающее желание – и на этот раз женщина запрыгнула на него сверху, и несколько минут буйствовала, изгибаясь, как лоза на ветру, то задевая грудью его губы, то обжигая поцелуями, и Пилот снова взорвался в неудержимом экстазе – и снова опомнился, нежно обнимая подругу.
Их новая одежда и новая порция напитков – на этот раз густо розовых, дожидались на столиках у шезлонгов. Пилот почему-то избегал смотреть в глаза своей спутнице, и заметив это, она обняла его снова, мягко и беспокойно.
– Что у тебя на душе?
– У меня… – пробормотал Пилот. – У меня такое чувство, будто я занимался любовью с самим собой.
Женщина рассмеялась.
– Вот глупости! Это во-первых, во-вторых, у нас здесь все позволено, а в-третьих… тебе сколько осталось?
– Лет восемь, – насторожился Пилот.
– Вот, а мне – год. Максимум – полтора. Есть ли у нас время задумываться о том… о чем не стоит задумываться?
– Как – полтора? А как же регулирование энтропии, поддержание линий в жизнеспособном состоянии…
– Экономически выгодных линий, my dearling. Только экономически – или чем-нибудь еще – выгодных. Моя, к сожалению, к таковым не относится. Из нее сделали полигон. Так что пойдем лучше ко мне и займемся чем-нибудь полезным…
Эпизод 17.
Море мерно лизало пляж мелкими волнами, над головою сияли яркие южные звезды, горизонт, обозначенный разноцветными огнями санаториев и пансионатов, казался далеким и близким одновременно… и было просто прекрасно снова чувствовать себя молодым и беззаботным, наслаждаться чистым воздухом, морем, тишиной… и чувствовать в своей ладони мягкую и теплую руку девушки.
Он знал, что это всего лишь сон, и что до нелепой и глупой до обидного размолвки оставалось менее суток – знал, и наслаждался каждой секундой воспоминания.
Они гуляли по ночному пляжу, говорили друг другу всякие глупости, смеялись – и целовались, целовались самозабвенно и отвлеченно, не обращая внимания на попадающиеся время от времени такие же счастливые парочки.
Впрочем, те вели себя точно так же.
А потом была лесенка с широкими перилами, горячие губы девушки, гибкие ноги и прерывистое дыхание, шепот и нервная дрожь, стон и обжигающая волна любви.
А потом они снова гуляли по узкой полоске ракушек у самого прибоя, девушка со смехом искала "куриного бога[19]", прикладывала к уху ракушки – "а почему эта шипит, а эта не шипит?"… "ой, а этот… нет, тоже без дырки, брось его в воду…"
Он размахнулся и что было силы швырнул злополучный камешек в волны.
Огромный фонтан воды поднялся в небо, грохот ударил в уши, и едва слышная музыка, доносящаяся из какого-то пансионата, так же внезапно превратилась в тоскливое завывание сирены.
Пилот проснулся – мгновенно, и, еще не очень соображая, схватился за пистолет.
Женщина тоже вскочила и, не раздумывая, бросилась к коммуникатору.
– Воздушная тревога! – заголосил вдруг тот. – Неизвестные объекты в опасной близости! Всем приготовиться к отражению атаки! Повторяю, всем приготовиться к отражению воздушной атаки с воздуха!
Сирена не умолкала.
– Пойдем! – женщина торопливо натягивала белье. – Не одевайся, все равно натягивать ППК. Быстрей, быстрей!
Не задавая лишних сейчас вопросов и не выпуская пистолета из рук, Пилот бросился следом.
Они пробежали по каким-то коридорам, смешиваясь с толпой таких же полу– или совсем раздетых сонных обитателей базы, кто-то больно заехал какой-то бесформенной железякой Пилоту в бок, кого-то он сам зацепил пистолетом – и наконец очутились в огромном ангаре с уже наполовину открытой аркой выхода.
Люди, на ходу затягивая ППК, запрыгивали в кабины истребителей… а вот дальше начиналось непонятное, для Пилота, по крайней мере – натянув шлемы и опустив рамы ложементов, летчики замирали в неподвижности, а машины, наоборот, начинали проявлять все признаки разумной жизни – закрывали фонари, проверяли рули, закрылки и прочие движущиеся части, по очереди поднимались на метр над бетоном пола и рулили к выходу.
Пилот недоуменно перевел взгляд на свою спутницу, та так же недоуменно – "ну, чего медлишь?" – взглянула на него… и внезапно грубо выругалась.
– Я совсем забыла… – произнесла она, прикусив губу. – Ты же не наложил нашу матрицу!
– Ну да… – Пилот еще не до конца понял ситуацию.
– …Значит, и летать на наших машинах ты не сможешь!
– Тьфу!
Наступила пауза – тягучая и бессмысленная, только все так же тревожно и тоскливо выла сирена, спокойно и методично, словно на учениях, взлетали истребители, и людей в ангаре становилось все меньше и меньше.