Мозаика странной войны

Радутный Радий

Штурмовики продолжали разгон.

"Интересно, на какой скорости и высоте они обычно устраивают Переход? – тоскливо по­думал он, припоминая, что обычно это явление сопровождается приличным сотрясением воз­духа. – Может, все-таки завалить?"

Пилот снова пристроился сбоку, в недосягаемости от курсовых орудий, и понадеялся, что турелей у врагов нет – ни ручных, ни автоматических.

Он мигал огнями, качал крыльями, рыскал носом до тех пор, пока у самого не закру­жи­лась голова, затем тяжело вздохнул, резко

развернул машину и снизу-слева аккуратно поджег два слегка отставших штурмовика.

Оба почти мгновенно взорвались, что на такой скорости было совершенно не­удиви­тель­но, третий снизил скорость, покачал крыльями и послушно пошел на посадку.

– Идиот! – заорал Пилот, как только приоткрылся фонарь его самолета. – Я ж вам и крыль­ями махал, и чуть ли не под носом танцевал, и задницу под пушки подставлял – какого чле­на вы перли, как на буфет!

Пленный изумленно оглядывал ангар, толпу выжатых, как лимоны, летчиков, странные ле­тательные аппараты, и чувствовал себя явно нехорошо.

Пилота чуть ли не силой вытащили из кабины, пару раз подбросили в воздух под одо­бри­тельный рев всех присутствующих, уронили, так же быстро с помощью какой-то машинки при­вели в идеальное состояние, осторожно опустили на пол и расступились – Контактер бро­силась ему на шею и приникла к губам долгим поцелуем.

– Эй, – послышался вдруг хриплый голос. – Ты, сука!

Женщина изумленно оглянулась, Пилот так же изумленно поднял голову – пленный лет­чик встал в свой тесной кабине, глаза его горели странным фанатичным огнем; пистолет в ру­ке дрогнул раз, другой, две дымные трассы бесшумно протянулись и с глухим каш­лем погасли в груди женщины.

На удачливом стрелке сразу же повисло с десяток человек, но было уже поздно.

– Почему… – успела пробормотать Контактер, мягко оседая в руках Пилота, затем лицо ее приняло удивленное и по-детски обиженное выражение, изо рта потянулась вниз струйка кро­ви и веселые, живые, сияющие глаза ее закрылись навсегда.

Эпизод 18.

Наступил вечер, и Пилот, разобравшись с местными аналогами водки, нажрался, как свинья.

Эпизод 19.

– На самом деле все объяснимо и даже по-человечески понятно, – медленно проговорил Пси­холог. – Ты бы тоже особо не задумывался, увидев того толстяка…

– Какого еще толстяка? – выдавил из себя Пилот.

Говорить ему не хотелось. Собственно, ему уже ничего не хотелось, но Психолог, сам на­прашиваясь на эту встречу, был уж очень настойчив, из разряда тех мужчин, которым проще дать, чем объяснить, что не хочешь.

– Который организовал нападение на… нашу обшую знакомую.

– А…

Странно, но даже при этом, еще несколько часов назад очень болезненном воспо­ми­на­нии, Пилот почувствовал всего лишь легкое сожаление – и ничего больше.

– Признайся, ты бы убил его? – настаивал Психолог.

– Ну, убил бы. Отстань.

– Я понимаю, тебе от этого не легче. Но парню, который пристрелил Контактера, сейчас еще тяжелее. Они там понятия не имели о матрице, о наших движках… вообще ни о чем. Они прос­то отразили налет амазонок, захватили их атмосферник с параприводом – примитивным, ко­нечно, – построили свой и вошли в войну. Вошли абсолютно неподготовленными, с трудом по­контактировали с несколькими соседними линиями – еще более отсталыми, а затем… затем ама­зонки выжгли их линию, причем методы у них, я тебе скажу… Брррр... Ну представь, что чув­ствовал парень, когда увидел здесь одну из них?

– А мне насрать! – отрубил Пилот. – Я даже не знаю, кто такие эти твои амазонки…

– Сейчас объяс… – обрадовался было Психолог.

– ...И знать не хочу! Оставь меня в покое.

Пилот подошел к стенному шкафу, достал бутылку чего-то сильноалкогольного и с раз­маху приложился к горлышку.

– Я все могу понять… – сказал он после длительной паузы. – То, что погибли люди, пусть да­же ни в чем не виноватые – это понятно. Это война, и они знали, на что шли. Но…

Он приложился к бутылке снова.

– Но почему гибнут в основном те, кто так или иначе со мной связан? Что я – Азраил? Ес­ли я притягиваю смерть, то почему она обходит меня и старательно выбивает тех, кто меня окру­жает… кого я люблю…

Пилот покачнулся, выругался, и недоуменно взглянул на уже полупустую бутылку.

– На, выпей со мной. И будь наготове – она придет и за тобой!

– Она – это смерть? – спокойно поинтересовался Психолог, принимая бутылку.

– Нет, теща! – съязвил Пилот. – А потом – за тем, следующим, кто придет меня утешать.

– Я не собираюсь тебя утешать! – вдруг с полковничьими нотками в голосе рявкнул Пси­хо­лог. – Я только пытаюсь вдолбить в твою scheisekubbel[21], которую ты почему-то называешь го­ловой, хоть пару разумных мыслей!

– Это каких же?

Как ни странно, такой нехитрый прием подействовал на Пилота лучше, чем рекомен­до­ван­ные Ящиком фрейдистско-юнговские ухищрения – пациент вышел из психологической комы и проявил некоторый интерес.

– Первое, – таким же тоном продолжал Психолог. – Ты в этих смертях не виноват!

– Согласен, – Пилот вяло кивнул и полез было обратно в свою подсознательную рако­ви­ну. – Но от этого не легче….

– Второе, и главное! – Психолог однако был настроен на решительную победу. – По­вы­шен­ная концентрация смертей вокруг тебя – иллюзия. Статистическая иллюзия – знаешь, что это такое?

– Ну, знаю. Это вроде той смертельной опасности огурцов для здоровья.

– Какой опасности? – Психолог не был бы психологом, если бы не воспользовался этим, хоть маленьким, но успехом.