Мрак покрывает землю
Шрифт:
Долг летописца велит нам прибавить к уже сказанному о процессе над Лоренсо Пересом, что в месяце марте, в день св. Иосифа, все благочестивые жители Толедо имели возможность присутствовать на возвышающем души торжестве по случаю предания очистительному пламени еретика и мятежника Лоренсо Переса и его сообщников. Те, чья вина была не столь велика, понесли менее суровое наказание — одних приговорили пожизненно к галерам, других к церковному покаянию и денежному штрафу и всех без исключения к лишению прав, а их потомкам по мужской линии до третьего колена запрещалось исполнять
Радуясь, что справедливость восторжествовала, мы, однако, не можем не выразить сожаления по поводу того, что тот, кто, не щадя сил, способствовал выявлению истины, не увидел ее окончательного триумфа.
На другой день после того, как Лоренсо Перес признал свою вину, досточтимый отец Торквемада занемог, и, хотя лекари и приближенные к нему особы скрыли от него, насколько опасно его состояние, предчувствие приближающейся смерти не обмануло его, и он выразил желание умереть в родном Авиле. Никто не осмелился воспротивиться воле умирающего.
Утром тринадцатого сентября года от рождества Христова тысяча четыреста девяносто восьмого, озаботившись предварительно об удобствах для больного, приближенные и телохранители Великого инквизитора покинули Толедо, чтобы проводить досточтимого отца в последнее земное странствие».
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Едва завечерело, но было уже совершенно темно, дул ветер, и накрапывал дождь, когда кортеж Великого инквизитора, целый день продвигаясь трактом вдоль подножья Сьерры де Гредос, достиг, наконец, перевала через Санта Анну и по извилистой, головоломной дороге стал спускаться к Старо-Кастильскому плоскогорью. Пустынная и дикая местность в довершение ко всему пользовалась дурной славой: окрестные бароны грабили и убивали путешественников, и сюда, в особенности, в ночную пору, не решались заглядывать даже солдаты Святой Эрмандады.
Великий инквизитор ехал в повозке с полотняным верхом. Хотя она подвигалась вперед очень медленно, ее то и дело подкидывало и бросало из стороны в сторону на предательских колдобинах; вся в рытвинах и камнях дорога была к тому же скользкой. За перевалом дождь прекратился, но сырой туман, поднимаясь из долины, становился все гуще. К уже горящим факелам прибавились новые, но это мало помогало: их свет едва мерцал в тумане белесыми пятнами. В темноте шумел поток.
Дон Лоренсо де Монтеса ехал рядом с повозкой, и лошадь ступала под ним так легко и уверенно, будто по гладкой дороге средь бела дня. Падре Дьего, заслонив плащом лицо от ветра, приблизил к нему своего коня.
— Дон Лоренсо, — сказал он, — боюсь, досточтимый отец не выдержит тягот пути. Он слабеет с каждым часом.
Де Монтеса сидел в седле свободно и прямо, будто не было на нем тяжелых доспехов, и взгляд его голубых глаз, казалось, зрит сквозь мрак и туман.
— Что прикажешь, преподобный отец? — спросил он.
— Ты знаешь эти места?
— Я родом из-под Авилы.
— Где здесь можно остановиться на ночь?
Де Монтеса протянул вперед руку.
— В четверти часа езды отсюда находится castello. [19]
19
Замок (исп.).
— Чей?
— Господ
Справа, по невидимому отвесному склону, с грохотом скатывались камни.
— Если я не ошибаюсь, — в раздумье сказал падре Дьего, — потомок этого славного рода — дон Мигуэль де Лара?
— Да, отче.
— Это правда, что его отец женился на язычнице из рода Абенсеррагов?
— Да, преподобный отец, но она перешла в нашу веру.
— Этот дон Мигель, кажется, не пользуется хорошей репутацией?
— Я не знаком с ним, — последовал ответ. — Но говорят, он выше всего ценит свободу.
Лошадь преподобного отца поскользнулась, но он не дал ей упасть, с силой натянув поводья.
— Знаю я этот сорт людей, — презрительно заметил он. — Они ценят свободу, не зная или, что еще хуже, не желая знать, что такое истинная свобода.
— Именно это я хотел сказать, — поспешил прибавить дон Лоренсо. — Итак, что прикажешь, преподобный отец?
— Его преосвященство нуждается в отдыхе, — ответил падре Дьего.
Замок господ де Лара, действительно, находился неподалеку. Темной громадой навис он над дорогой, вздымая ввысь свои башни и стены. Подобно каменному гнезду, прилепился на краю отвесной скалы, а внизу под ним шумела бурливая река.
Тесно сбившиеся лошади скользили на узкой крутой дороге, ведущей к замку; туман был уже не такой густой, но в лицо дул пронизывающий ветер. Несколько лучников соскочили с коней, чтобы поддержать тяжелую повозку.
Оказавшись под стенами замка, падре Дьего, подавленный их суровостью, пожалел о своем решении, но отступать было уже поздно. Затрубили в рог, и, прежде чем смолк его звук, вверху раздался громкий голос:
— Кто вы такие и чего вам надо?
Сеньор де Монтеса, тронув коня, подъехал ближе.
— Именем короля и королевы, откройте! — прокричал он.
После долгой паузы другой голос спросил молодо и звонко:
— Кто говорит от имени короля и королевы?
— Его преосвященство досточтимый отец Великий инквизитор, — отвечал де Монтеса.
— Падре Торквемада? — удивленно прозвучал в темноте молодой голос. — Что могло привести ко мне да еще в такую позднюю пору высокопреподобного отца Великого инквизитора?
Де Монтеса нетерпеливо дергал поводья, и с губ его уже готов был сорваться дерзкий ответ, когда падре Дьего положил ему руку на плечо.
— Не пристало нам, дон Лоренсо, отвечать заносчиво и грубо, — тихо сказал он и, слегка повысив голос, сказал со спокойным достоинством: — Слава Иисусу Христу.
Ответа не последовало. Тогда он спросил:
— Я говорю с господином де Ларой?
— Да, — ответили со стены.
Падре Дьего должен был сделать над собой немалое усилие, чтобы не показать, как возмутил его этот самоуверенный голос.
— Тяжелые и печальные обстоятельства понуждают нас просить у вас гостеприимства, — сказал он. — Досточтимый отец Великий инквизитор, сраженный недугом, направляется в Авилу, но мы опасаемся, он не выдержит тягот дальнейшего пути, если этой ночью не отдохнет.