Мракадемия
Шрифт:
— А как?
— Во-от! — ехидно протянула ведьма. — Не знаешь. А я знаю, но не скажу. Пока. Но имя — это еще не самая большая твоя проблема. Самая большая — это твой дар. С чем ты придешь в магическую академию? Какой дар предъявишь?
— Но вы же сами обзывали меня ведьмой. И говорили, что у меня «черный глаз», что я навожу порчу…
— Ах, дорогая, это я, признаюсь, напраслину на тебя возводила, — призналась змеища и снова расхохоталась, глядя на то, как обескураженно вытянулось мое лицо.
А ведь сколько слез я пролила, доказывая Конни, что я не проклинала противную Эрджи и даже рядом не стояла, когда толстушка вывихнула лодыжку, в очередной раз воруя варенье на кухне. Причем, она всегда спихивала эти кражи на меня или Беллу. Или взять проворовавшихся слуг, страдавших то от расстройства желудка, то от нападения нашего петуха… сразу после того, как я обнаруживала поддельный счет из булочной или от мясника.
Каждый раз, когда в нашем доме что-то с кем-то случалось, виноватой, с легкой руки мачехи, считалась я и мой якобы “черный глаз”. Разве это не ведьминский дар?
— Ну какая из тебя ведьма? — забила Берклея новый гвоздь в мое самоуважение. — Ведьмы безжалостны, а ты вечно с какими-то цыплятками и котятками носишься и милостыню всякой швали подаешь. Моими деньгами и едой, между прочим.
Ну я и разозлилась! Она ведь говорила о доброй Ашше! И денег я ей никогда не давала, потому что у меня своих никогда и не было. Мне казалось, мои редкие встречи с калекой остаются тайной, но разве что-то можно утаить от пронырливой стервы, доставшейся мне в мачехи?
Пока я подбирала не слишком резкие слова для ответа, Берклея раскрыла коробочку с украшениями и достала рубиновые серьги, вдела одну в ухо, полюбовалась собой и стала вдевать вторую, но тут встретилась со мной взглядами в зеркале. Сережка выпала из ее рук и так неудачно, что хрупкая подвеска отпала. Голубые глаза ведьмы полыхнули злостью, но она мгновенно взяла себя в руки и натянуто улыбнулась.
— Хорошо, я помогу тебе воплотить эту бредовую идею с академией, — внезапно повернулась она и пробуравила меня пристальным взглядом. — Но с одним условием.
— Каким?
— Ты поможешь Эрджине очаровать его высочество принца.
Глава 8
Я скептически ухмыльнулась.
— Очаровать принца? — на всякий случай переспросила.
Как я могу помочь ее любимой дочурке очаровать принца, если, во-первых, Эрджи прекрасна только для слепых материнских глаз?
А во-вторых, принц наш давно женат и вероятно, счастливо, потому в браке у него народилось трое детей. Мы, конечно, королевство темное, разводы у нас давно разрешены... Или, может, с его женой что-то случилось, а я не в курсе?
И в-третьих, принц наш в любом случае живет во дворце, а после отстранения Королевского лесничего от должности из-за его травмы, мачеха с дочерью потеряли туда доступ. Последние годы ее приглашает разве что старая королева на какой-нибудь благотворительный концерт, от которого Берклея тактично отмазывается, прикрываясь уходом за прикованным к постели мужем, а на самом деле из-за того, что благотворительностью не страдает.
— Принца-принца, — кивнула мачеха. — Хотя, насчет предложения помочь тебе я поторопилась. Разве можно поручить тебе что-то серьезное, если ты и слышишь-то с трудом.
Слышу я отлично. Но соглашаться на такое безумие? Ищи дуру.
Нервно почесала ладонь. С другой стороны, что я теряю? Документов у меня не имеется, да еще и дар, как выяснилось, под вопросом. Не поступлю, продолжу работать на мачеху, а поступлю — не придется больше писать дурацких писем. “Ах, Клозетта, дорогуша, у вас вчера были свежайшие профитроли. Не поделитесь адресом кондитерской”. Впрочем, письма, это ерунда. Бухгалтерские книги — вот где тоска. Особенно, если баланс не сходится, а расходы явно превышают доходы.
Да. С деньгами у нас было не очень. У меня же их в принципе не имелось, потому-то и надеялась я на свой “черный глаз” — если подтвердится дар, то наличие образования могло бы существенно поправить мое материальное положение. Дипломированной ведьме любой работодатель рад.
А если открыть частную практику, у меня появится шанс выкупить у банка собственный дом! Эта зараза умудрилась заложить наше поместье!
— Впрочем, если вас устраивают трое младенцев от предыдущих отношений его высочества... Эрджи будет прекрасной мачехой, я уверена, — торопливо заверила виконтессу я. — У нее такой пример перед глазами! Но познакомиться-то им как-то нужно!
Я попыталась руками изобразить всю степень своей готовности всячески содействовать сводной сестре, по странной случайности выглядело это так, будто я лепила воображаемый шар из снега.
— Роста в тебе прибавилось, а вот ума как не было, так и нет, — закатились голубые глаза Берклеи. — Ни манер, ни воспитания. Не стоило мне и заводить этот разговор! Ты даже дослушать меня не в состоянии. Благородная кровь не дает? Речь не о нашем принце!
Виконтесса демонстративно отвернулась к зеркалу и, удобно перехватив пушистую кисть, открыла пудреницу.
Что это на нее нашло? Или ей моя пантомима не понравилась? Спрятала руки в карманы платья.
Странное дело, но с нашей знаменательной встречи на мое семилетие, мачеха не позволяла себе прямых оскорблений в мою сторону. Я лелеяла слабую надежду, что папенька запретил ей это делать, однако вскоре пришла к выводу, что он тут совершенно ни при чем. Не было виконту никакого дела до собственной дочери.
Оскорблять она не оскорбляла, но изысканно издевалась, ведьма!
От обиды у меня почему-то зачесался нос, и в этот миг в тишине спальни раздался оглушительный чих. Не мой, чихнула моя мачеха. Да как чихнула, — белая пудра тонким слоем осела на ее волосы, лицо и декольте, щедро демонстрируемое алым платьем.