Мучимые ересями
Шрифт:
«У меня нет реальной необходимости притворяться спящим — или дышать, если уж на то пошло», — подумал он. Вряд ли кто-то мог ворваться к личному оруженосцу императора Кайлеба в свободное от службы время, и даже если бы кто-то это сделал, рефлексы Мерлина были столь же нечеловечески быстрыми, как и его слух — нечеловечески острым. У того, чьи «нервные импульсы» двигались в сотни раз быстрее, чем у любого живого человека, было достаточно времени, чтобы закрыть глаза и снова начать «дышать». Но у Мерлина не было ни малейшего желания быть небрежным в мелочах. О сейджине Мерлине и его способностях и так уже ходило достаточно много странных историй.
Конечно, даже самая странная история была далека от реальности, и он планировал поддерживать
«Во всяком случае, при условии, что те, кто машут руками, смогут сохранять невозмутимое выражение лица в процессе этого», — напомнил он себе.
До сих пор крошечной горстке людей, знавших правду о Мерлине, удавалось делать именно это, чему… несомненно, способствовал тот факт, что правда была бы ещё более невероятной. Объяснять, что он сейджин, было намного проще, чем объяснять планете, систематически подвергаемой идеологическому навязыванию антитехнологического мышления, что он был Персонально-Интегрированным Кибернетическим Аватаром молодой женщины по имени Нимуэ Албан, которая родилась на планете под названием Земля… и была мертва вот уже почти тысячу лет. Слишком часто Мерлин обнаруживал, что ему достаточно трудно разобраться в этой конкретной концепции.
Его искусственное тело, со всеми этими волоконно-оптическими «нервами» и синтетическими «мышцами», теперь было домом для воспоминаний, надежд, мечтаний… и обязанностей Нимуэ. Поскольку эти «обязанности» включали в себя разрушение антитехнологической удавки, наброшенной Церковью Господа Ожидающего на Сэйфхолд, восстановление технологического общества, от которого отказались тысячу лет назад во имя выживания, и подготовку последней во всей Вселенной планеты человеческих созданий к неизбежному моменту, когда она вновь встретится с расой, которая была на волосок близка к уничтожению человечества, когда они встретились в первый раз, возможно, было к счастью, что ПИКА был практически неразрушимым и потенциально бессмертным.
«Так же, к счастью, не более двадцати пяти человек во всём мире знали всю правду о том, кем — и чем — был Мерлин и какова его истинная миссия здесь, на Сэйфхолде», — подумал он и мысленно нахмурился. Все эти двадцать пять человек оказались мужчинами, и, наблюдая за тем, как личный отряд императрицы Шарлиен из Черисийской Императорской Гвардии уверенно пробивает пулями свои мишени на дворцовом стрельбище, он ещё раз убедился в полном согласии с Кайлебом, что по крайней мере одна женщина должна была знать правду. К сожалению, решать, кто должен быть допущен к полной правде о присутствии человечества здесь, на Сэйфхолде — и о Мерлине — было не только их делом. Если бы это было так, Шарлиен пополнила бы ряды тех, кто знал оба этих секрета задолго до того, как Кайлеб отплыл из Черис с флотом вторжения, направлявшимся к Лиге Корисанда.
«Ты не можешь иметь всё, Мерлин», — снова напомнил он себе. — «И рано или поздно Мейкелу удастся убедить остальное Братство Святого Жерно. Конечно, кто только будет объясняться с ней, учитывая, что Кайлеб — и ты — находитесь почти за девять или десять тысяч миль оттуда — это интересный вопрос, не так ли?»
Сам Мерлин придерживался мнения, что архиепископу Мейкелу Стейнейру, духовному главе раскольнической Церкви Черис, вряд ли удастся убедить своих более упрямых братьев в ближайшее время. «Капитан Атравес» полностью разделял их опасения, но оставлять Шарлиен в неведении было, мягко говоря, недальновидно. На самом деле, слово «глупый» звучало для него довольно убедительно всякий раз, когда он размышлял
«Что даже не учитывает тот незначительный факт, что она жена Кайлеба, не так ли?» — Мерлин поморщился за спокойным фасадом своего «спящего» лица. — «Неудивительно, что Кайлеб достаточно безумен, чтобы грызть железо и плеваться гвоздями! Было бы достаточно плохо, если бы он не любил её, но он её любит. И даже на самом прожжённом, прагматичном уровне он всё ещё прав. Она имеет право знать. На самом деле, учитывая риски и врагов, которых она получила в борьбе ради справедливости и правды, на всей этой планете нет никого — включая самого Кайлеба — кто не имел бы больше прав! И если бы я был ею, я бы разозлился, когда наконец узнал бы, что советники моего мужа скрывали от меня.»
К несчастью, подумал он, возвращая своё внимание к изображениям тренирующихся гвардейцев, передаваемым через одну из его тщательно спрятанных разведывательных платформ, это был единственный мост, с которым им не оставалось ничего другого, как пересечь, когда они доберутся до него. Всё, что он мог сейчас сделать, это надеяться на лучшее… и получить некоторое утешение от очевидной эффективности взвода её охраны. Они потеряли бы шанс объяснить ей что-либо, если кто-то из сумасшедших, которые уже пытались убить архиепископа Мейкела в его собственном соборе, сумеют убить её. А учитывая тот факт, что даже при всех преимуществах разведывательных возможностей Мерлина он всё ещё не мог определить, действовали ли эти убийцы сами по себе, или насколько большой могла быть любая поддерживающая их организация, капитан Атравес был восхищён доказательством компетентности сержанта Сихемпера. Он предпочёл бы находиться достаточно близко, чтобы защищать Шарлиен самому, но даже он не мог находиться в двух местах одновременно, а за Кайлебом тоже нужно было присматривать. И раз уж он не мог быть там лично, Сихемпер был, как минимум, удовлетворительной заменой.
Пока Мерлин наблюдал, сержант закончил перезаряжать свой двуствольный кремневый пистолет, взвёл и зарядил оба замка, встал в стойку с хватом оружия двумя руками, которую ввёл Мерлин, и добавил ещё два лепестка к неровному цветку пулевых отверстий, которые он проделал в голове силуэта цели. Он стрелял с расстояния в двадцать пять ярдов, и максимальный разброс выпущенных им выстрелов составлял не более шести дюймов. Для человека, который никогда не стрелял из пистолета меньше четырёх месяцев назад, это было замечательное достижение, особенно для оружия с кремневым замком, которое он должен был перезаряжать после каждой пары выстрелов. Конечно, Мерлин мог бы стрелять с гораздо меньшим разбросом выстрелов, но Нимуэ не была способна на это, пока была жива. Конечно, как Мерлин, он имел определённые преимущества, которых не хватало Сихемперу — или любому другому смертному человеку.
Сержант стрелял почти так же хорошо, как из ружья, хотя было совершенно очевидно, что с пистолетом он чувствует себя гораздо увереннее. И хотя остальные гвардейцы Шарлиен не дотягивали до уровня Сихемпера, все они стали отличными стрелками. Как и сама императрица.
Мерлин никогда не сомневался, что немало мужчин на Сэйфхолде сочли бы интерес Шарлиен к огнестрельному оружию явно неподобающим для должным образом воспитанной молодой женщины благородного происхождения. В конце концов, оно было шумным, дымным, грязным, вонючим и опасным. Как любое оружие, использующее дымный порох, оно производило огромное количество дыма, не говоря уже о том, как покрывало копотью руки — и лица — всех, кто находился поблизости. И, кроме того, стрельба по мишеням — или даже в других людей — была именной той вещью, для чего императрица имела гвардейцев.