Муми-папа и море
Шрифт:
Когда с кофе покончили, Муми-мама вымыла кружки в море и сложила все в корзинки. Муми-папа подошел к кромке воды и принюхался.
– Мы должны вернуться домой до того, как поднимется ветер, – сказал он. Он всегда говорил это, когда они отправлялись куда-нибудь на пикник.
Они погрузились в лодку, и Малышка Мю забралась на нос. На обратном пути ветер дул им в спину.
Они вытащили "Приключение" на берег.
После возвращения остров почему-то стал совсем другим. Все чувствовали это, но ничего не говорили. Никто не знал, что именно изменилось. Возможно, это произошло потому, что они оставили остров, а потом вернулись. Они направились прямо к маяку, и в этот вечер разгадывали головоломку-зигзаг, а Муми-папа сделал маленькую кухонную полочку и прибил ее над печкой.
Пикник пошел семье на пользу, но Муми-мама после этого почему-то загрустила. Ночью ей приснилось, что они поехали навестить хатифнаттов на дружелюбном зеленом острове у берегов их старого дома, и утром она была печальна.
Оставшись после завтрака в одиночестве, она села тихо, глядя на жимолость, растущую из подоконника. Нестираемый карандаш уже почти закончился, а то, что осталось, требовалось Муми-папе для крестиков в календаре и писания заметок.
Муми-мама полезла на чердак. Спускаясь вниз, она несла три мешочка краски – коричневой, голубой и зеленой, банку красной краски, немного ламповой сажи и две старые кисти.
И вот она начала разрисовывать стену цветами. Это были большие, солидные цветы, потому что кисти были большие; краска пропитывала штукатурку и выглядела яркой и прозрачной. Какие они были замечательные! Это было гораздо лучше, чем пилить. Цветок за цветком возникал на стене – розы, маргаритки, анютины глазки, пионы... Больше всего это удивляло саму Муми-маму. Она понятия не имела, что умеет так хорошо рисовать. У самого пола она изобразила густую волнистую зеленую траву и задумала нарисовать солнце на самом верху, но у нее не было желтой краски.
Остальные вернулись к обеду, а она даже не разожгла огонь. Она стояла на ящике, рисуя маленькую коричневую пчелу с зелеными глазами.
– Мама! – воскликнул Муми-тролль.
– Что ты об этом думаешь? – спросила довольная Муми-мама, заканчивая второй глаз пчелы. Кисть была слишком велика; нужно придумать другой способ. В худшем случае, можно нарисовать поверх пчелы птицу.
– Все совсем как настоящее! – воскликнул Муми-папа. – Я узнаю все цветы! Вот это роза.
– Вовсе нет, – сказала уязвленная Муми-мама. – Это пион. Вроде тех, что росли дома, внизу у крыльца.
– Можно, я нарисую ежа? – закричала Малышка Мю.
Муми-мама помотала головой.
– Нет, – сказала она. – Это моя стена. Но если ты будешь умницей, я нарисую его для тебя.
За обедом все были в хорошем настроении.
– Ты можешь одолжить мне немного красной краски, – сказал Муми-папа. – Надо отметить низший уровень воды до того, как море опять начнет подыматься. Я должен вести серьезные наблюдения за уровнем воды. Понимаешь, я хочу выяснить, действует ли море по какой-то системе или просто ведет себя, как ему вздумается... Это очень важно.
– У тебя уже много записей? – спросила Муми-мама.
– Да. Но для того, чтобы написать книгу, нужно гораздо больше. – Муми-папа перегнулся через стол и сказал доверительно: – Я хочу знать, действительно ли море такое упрямое или оно подчиняется.
– Кому подчиняется? – спросил Муми-тролль, выпучив глаза.
Но Муми-папа внезапно очень заинтересовался супом и пробормотал:
– О... чему-нибудь... каким-нибудь правилам.
Муми-мама дала ему немного красной краски в чашке, и сразу же после обеда он отправился ставить отметку уровня воды.
Осины сильно покраснели, и земля на поляне покрылась желтым ковром березовых листьев. Когда дул юго-западный ветер, он нес красные и желтые листья в воду.
Муми-тролль закрасил три стороны штормового фонаря черным, как злодей, замышляющий недоброе. Он шел из маяка окружным путем. Маяк, казалось, следил за ним пустыми глазами. Наступал вечер, остров просыпался. Муми-тролль чувствовал, как он ворочается, и слышал крики чаек не мысу.
"Я ничего не могу сделать, – думал он. – Папа бы понял, если бы знал. Я не хочу и сегодня увидеть, как движется песок. Возможно, в этот раз я пойду на восточную оконечность острова".
Муми-тролль сидел на скале и ждал с штормовым фонарем, повернутым к морю. Остров позади него был погружен во мрак, и там не было ни следа Морры.
Только Малышка Мю видела его. Она видела и Морру, ожидавшую на берегу.
Малышка Мю пожала плечами и забралась обратно в мох. Она часто наблюдала, как люди ждут друг друга не там, где надо, и выглядят глупо и потерянно. "Что ж, этому не поможешь, – думала она. – Так уж все устроено".
Ночь вступала в силу. Муми-тролль слышал невидимых птиц, пролетающих над головой, и плеск в черном озере позади себя. Он обернулся и в свете лампы увидел их. Это были морские лошади, плавающие под обрывом. Возможно, они приходили сюда каждую ночь, а он ничего не знал об этом.
Морские лошади хихикали, брызгали друг в друга водой и строили глазки из-под челок. Муми-тролль переводил взгляд с одной на другую; у обеих были совершенно одинаковые глаза, одинаковые цветы на шеях и аккуратные маленькие головки. Он понятия не имел, которая из них – его морская лошадь.
– Это ты? – спросил он.
Морские лошади подплыли к нему и остановились у края воды так, что он мог разглядеть только их колени.
– Это я! Это я! – ответили обе и засмеялись, как сумасшедшие.
– Ты спасешь меня? – спросила одна. – Ты ведь спасешь меня, мой жирный маленький морской еж? Ты глазеешь на мой портрет каждый день? Правда?
– Он не морской еж, – укоризненно сказала вторая. – Он маленький яйцеобразный гриб, который обещал спасти меня, если будет штормить. Маленький яйцеобразный гриб, который собирает ракушки для своей мамочки! Разве он не очаровательный! Прелесть!
Муми-тролль почувствовал, что краснеет.
Муми-мама отполировала подкову зубным порошком. Он знал, что одна из серебряных подков гораздо ярче остальных.