Муранча
Шрифт:
Тютя прислонился щеками и лбом к толстым ржавым прутьям. К грязным разводам, покрывавшим его лицо, добавились две коричневые полосы. Тютя смотрел на Илью.
Глаза Приблажного горели.
— Дяденька Колдун, не злись на Тютю. Тютя просто говорит, как есть и как будет. Тютя уйдет, но придет большая саранча, ибо кару небесную нельзя остановить. Ваши решетки закрыли вход Тюте, но от нее они не защитят. Ты, дяденька Колдун, объясни это остальным, раз уж никто здесь Тютю слушать не хочет. Скажи, пусть хоть немного люди поживут
— Тютя, слышь, валил бы ты отсюда, — не очень уверенно пробормотал кто-то из часовых. — Инженер сказал…
Однако Тютя его не слушал:
— И ты, Колдун, будь со всеми вместе тоже. Пока еще есть такая возможность. Пойми: в той жизни, которой ты живешь сейчас, нет радости и нет смысла. Жить одному и думать только о мертвых — это все равно… все равно что…
Тютя на миг запнулся и задумался. Растопырил пальцы, замахал рукой, подбирая подходящее сравнение. И, глянув на свою пятерню, расплылся в улыбке озарения.
— Все равно, что держаться за жизнь рукой, на которой не хватает пальцев. Ты думаешь, что держишься крепко. Но как такое может быть, если ты один? Ты думаешь, что вцепился в жизнь здоровой пятерней, но на самом деле это уже калечная трехпалая рука. И вот что получается… Смотри…
Грязные пальцы Тюти обхватили толстый прут решетки. Потом Приблажный убрал мизинец и безымянный. И сильно дернул рукой.
Оставшиеся пальцы соскользнули с железа. Зазвенели «вериги» юродивого.
— Трехпалой ладонью трудно за что-то держаться. Тютя знает, Тютя видел.
Видел? Илью прошиб холодный пот.
— Постой-постой! — Он подошел к решетке. — Что ты видел? Ты хочешь сказать, что видел человека с тремя пальцами?
— Тютя много ходит. Тютя многих видит, — пятясь в темноту, забормотал Приблажный. — И сейчас Тюте пора уходить.
Свет трепещущего огонька свечи почти не доставал до него.
— Так видел или нет? — Теперь уже Илья бросился на решетку.
Он едва различил в слабом свете слабый кивок.
— Тютя видел.
— Где?
— Там, откуда Тютя пришел.
Фигура юродивого растворилась во мраке. Тихонько бряцнул металл, которым был обвешан Приблажный.
Бульба говорил, что Тютя пришел с синей ветки. Значит… Значит, искать надо там?
— Кто он, этот человек?!
— Он мертвый, — донесся из темноты негромкий голос.
— Что?!
— И он хороший. Тютю слушает, Тюте верит, Тютю понимает…
— Как его звать?!
— Нет-нет! — Приблажный словно вспомнил о чем-то. — Больше Тютя ничего не скажет. Больше Тюте нельзя ничего говорить.
— Как-его-звать?!
Юродивого
— Сапер?! — крикнул Илья в темноту. — Это был Сапер? Он называл себя Сапером?
Темнота безмолвствовала.
Илья в сердцах саданул кулаком по запертому замку. Посыпалась ржавчина. Завибрировали прутья решетки.
— Колдун, не буянь, — потребовал один часовой.
— Возвращайся на станцию, — посоветовал другой.
Глава 7
БЕГСТВО
Стараясь уснуть, Илья ворочался в наглухо закрытой палатке. Но сон не шел.
Шли мысли… Одна за другой. Одни и те же. Нескончаемой каруселью. После встречи с Тютей Приблажным они не давали ему покоя, эти мысли. Муранча… Кара небесная за разобщенность… Дурацкие проповеди сумасшедшего, возомнившего себя пророком…
Дурацкие — да, но почему же тогда они так запали в душу?
И главное.
Самое главное. Человек с трехпалой ладонью, о котором упомянул Тютя. Кто это? Илья знал только одного трехпалого, которого звали Сапером.
Но Сапер мертв.
Однако и тот человек, о котором обмолвился Тютя, тоже был мертв. Вроде бы. Если верить словам Тюти. И если он, Илья, правильно понял его слова.
Мысли… Тяжелые, шершавые, беспокойные. Они как жернова ворочались под черепной коробкой, перемалывая мозги. Голова болела от этих мыслей.
А Илья все думал, думал…
Синяя ветка не так хорошо защищена от радиации, как красная. Мало ли там может оказаться мутантов? Трех- и шестипалых. Одно- и трехруких. Незадолго до нападения жаб на Аэропорт там, по слухам, даже родился двухголовый младенец. Правда, он долго не прожил. Или ему просто не дали жить.
Трехпалость на таком фоне — это так… По нынешним временам не уродство даже, а легкий косметический недостаток. Наверное ж нередкий. Если Тютя и видел кого, то не обязательно Сапера.
А, скорее всего, Приблажный никого не видел вовсе. Или приглючилось ему просто, что видел. Так есть ли смысл верить больному на голову Тюте, который разносит по метро глупые байки?
Нет никакого смысла. Нет! Илья наматывал на себя спальник мертвого сталкера, как кокон, и пытался убедить себя в том, что смысла нет.
Не получалось…
Все в его рассуждениях вроде было верно, все было так убедительно, но почему тогда окончательно утрачен душевный покой? И почему голос Оленьки снова нашептывает ему из темноты о синей ветке.
— Идти тебе нужно туда, Илюшенька. Там разберешься во всем. Успокоишься. И сам спасешься. И нам там будет не так страшно.
— Да, папа, уходи, — присоединяется к Оленьке Сергейка. — Я боюсь. Здесь страшно.
«Уйду, — твердо решил Илья. — При первой же возможности уйду».