Муслим Магомаев. Биография
Шрифт:
Но конечно, быть кандидатом еще не значит поехать. Для начала надо было пройти прослушивание в Москве – так сказать, выиграть эту поездку, соревнуясь с лучшими молодыми певцами Советского Союза. Кандидатов обсуждали долго, у Магомаева были достаточно влиятельные противники, но в конце концов он попал в итоговую пятерку.
Все это время он, конечно, не сидел без дела. Во время одного из предыдущих приездов в Москву он познакомился со знаменитым уже композитором Арно Бабаджаняном, который предложил ему несколько своих песен. Сотрудничали они потом много лет, долго и плодотворно – именно Бабаджанян написал такие хиты, как «Лучший город земли» и «Королеву
А когда стало известно, что Магомаев все-таки едет в Италию, с ним по заказу Центрального телевидения поспешно сняли музыкальный фильм «До новых встреч, Муслим». Это не было полноценное игровое кино – просто несколько неаполитанских песен, исполненных Магомаевым в красивом антураже и объединенных несложным сюжетом о молодом певце, который из Италии посылает любимой девушке музыкальные письма. Условная возлюбленная слушала песни и видела в мечтах то Муслима верхом на лошади, то море, то прекрасную итальянскую природу, снятую на самом деле все в том же Азербайджане.
Под финал сборов Магомаев успел еще дать в Баку концерт на пару с тенором Владимиром Атлантовым, вместе с которым ему предстояло стажироваться, попрощался с дядей и тетей и наконец с трепещущим сердцем отправился на поезде в Италию – сказочную страну, которая давно его манила.
Перед поездкой в Италию нас напутствовала Екатерина Алексеевна Фурцева. Что она могла нам пожелать? Все, что положено в таких случаях. Конечно, ей дали установку сверху, и она должна была довести все это до нас. Пыталась убедить, чтобы мы не слишком засматривались на витрины: «Не надо нам этого барахла»… Она хотела, чтобы мы не тратили там свои деньги, а привозили их сюда и покупали здесь…
Поместили стажеров в скромной гостинице «Сити-отель» на проспекте Буэнос-Айрес. Наши пять номеров находились на одном этаже. Душ только в номере нашего старосты Николая Кондратюка.
Стажировка по длительности была рассчитана на один театральный сезон театра «Ла Скала» – около шести месяцев. Но поскольку у итальянцев то и дело празднуют дни многочисленных святых, да еще случались какие-то забастовки, то перерывов в занятиях было достаточно.
Магомаева и других стажеров познакомили с директором «Ла Скала» Антонио Гирингелли. Звучит невероятно, но тот не получал жалованья за управление театром, а руководил им, можно сказать, «для души». Деньги ему приносила обувная фабрика, и иногда, когда у театра были трудные времена, Гирингелли еще и поддерживал его материально. Это был яркий увлеченный человек, безумно любивший музыку и талантливых певцов. Его главной любовью была несравненная Мария Каллас, чьи капризы и выходки он сносил с бесконечным терпением. К Магомаеву он тоже отнесся очень хорошо, с искренней симпатией, и даже называл его mio caro Michele (мой дорогой Микеле). Микеле его там называли многие, потому что имя Муслим по-итальянски звучит почти как «Муссолини».
Педагоги «Ла Скала» сразу заметили, что Магомаев учился петь, слушая записи великих итальянских мастеров – в его голосе они уловили знакомые интонации, знакомый стиль и напор. Они даже угадали, какого именно певца он особенно любит, потому что голос и манеру тому ставили как раз у них, в «Ла Скала». Вообще, после прослушивания они были очень довольны и Магомаевым, и Атлантовым, Гирингелли даже сказал: «Слава Богу, наконец-то прислали молодые голоса, с которыми можно поработать. А то посылают к нам «стариков», попевших как следует».
Начались занятия – Муслим разучивал партию Фигаро из «Севильского цирюльника» Россини. Вообще-то он ее предусмотрительно выучил еще дома, но оказалось, что на советской сцене эта опера обычно ставится с купюрами, а в полной версии партия Фигаро длиннее почти на полчаса. Так что работы хватало. К тому же ему то и дело звонили из Москвы, он ведь успел прославиться прямо перед тем, как уехал. У него брали по телефону интервью, задавали вопросы, просили сказать несколько слов для радио, телевидения, каких-то газет. Однажды рано утром даже позвонили и попросили в прямом эфире поздравить советских женщин с Восьмым марта. Он поздравил, но поскольку был спросонья, сам потом не мог даже вспомнить, что говорил. А потом ему дядя Джамал со смехом рассказал, что было сразу ясно, что он еще не проснулся – голос звучал сонно и недовольно.
Кто знает, не эта ли стажировка уберегла Магомаева от звездной болезни. Те отголоски славы, которые долетали до него в Милане, были слишком слабыми, чтобы заставить возгордиться. Да и работы хватало, приходилось много заниматься, да еще при этом налаживать контакт с множеством незнакомых людей, которым его известность была либо безразлична, либо даже раздражала. Неизвестно, удалось ли бы ему сохранить такую же ясность ума и чистоту сердца, останься он в Москве, купаться в лучах славы. К счастью, проверять это не пришлось – из Италии он вернулся, когда первая волна восторгов уже схлынула, да и сам он приехал уже не тем одаренным юнцом-провинциалом, которым уезжал, а крепким профессионалом своего дела, набравшимся знаний и опыта в лучшем оперном театре мира.
Мало кто знал, но первые месяцы стажировки в Милане прошли для него не слишком гладко. Дошло до того, что он всерьез подумывал о том, чтобы уехать. Что же произошло? Увы, чуть ли не первый раз в жизни он не поладил с теми людьми, вместе с которыми ему приходилось учиться и работать. Причиной тому была, конечно, банальная зависть остальных стажеров, их сильно раздражало, что этот новичок – столичная звезда, которой то и дело звонят журналисты. Учитывая гордость и темперамент Муслима, все шло к тому, что он вспылит, рассорится со всеми и уедет. Но он хорошо помнил, что в роду Магомаевых никто не бегал от трудностей. Что скажет его дядя? Что скажут друзья? И главное – как он сможет сам уважать себя после бегства?!
Он остался. Сумел наладить отношения с остальными стажерами, а со своим земляком Атлантовым даже подружился. В дальнейшем жили они вполне дружно, устраивали совместные посиделки под красное кьянти, вместе ходили в театр (им полагался бесплатный проход), слушали там крупнейших мировых звезд – Франко Корелли, Джузеппе Ди Стефано, Николая Гяурова, Миреллу Френи [2] . Кстати, Магомаева очень впечатлила итальянская публика – было такое ощущение, что в Милане у каждого абсолютный слух – зрители прекрасно разбирались в музыке, замечали как удачи, так и промахи любого артиста, и даже самую большую звезду могли освистать за плохое исполнение, не делая скидок на славу и регалии.
2
Франко Корелли – итальянский оперный певец (тенор), Джузеппе Ди Стефано – итальянский оперный певец (тенор), Николай Гяуров – болгарский оперный певец (бас), Мирелла Френи – итальянская оперная певица (сопрано).