Музейная ценность
Шрифт:
У нас с самого приезда отношения не ладились. Ну, это он так считал. Меня-то все устраивало и устраивает.
Антон потянулся, отзевался и решил, наконец, оторвать свое бренное тело от гостиничной кровати.
– Пора вставать?– поинтересовался он с таким любопытством в голосе, которое несвойственно только что проснувшемуся человеку.
– Ну ты и дрыхнешь!– с завистью сказал Максим.– Гислер тут так надрывается, что его не услышали только глухие от рождения.
– У нас дела, - напомнил я Красильникову.
Он тут же среагировал должным образом
Позавтракать мы решили по дороге в каком-нибудь кафе или Макдональдсе. Я пошел на поиски и добычу продуктов питания, а Антон направил свои стопы к Лидии Васильевне, чтобы уговорить ее дать нам свободу действий на пару дней, якобы для того, чтобы мы, неугомонные, восстановили мир и дружбу между собой.
Встретившись в вестибюле гостиницы, мы вышли, купили по «горячей собаке» - мне всегда так нравилось хот-доги называть, и пока жевали, разрабатывали план действий в антикварной лавке.
– Главное, не нервничать и быть уверенными в себе! Ты смотри, как я себя вести буду, и делай то же самое, - наставлял меня Красильников.
И мне это откровенно не нравилось. Опять начинается. Если он прочитал пару книжек по психологии, это еще ничего не значит. Булавку нашел я, к антиквару пошел я, а он всего-навсего составляет мне компанию. Ему незачем брать на себя так много. В общем, я шел и злился. Такое кому угодно не понравится. Одно меня успокаивало: находка - моя, и я, и только я, вправе распоряжаться ею. Булавка лежала в моем кармане и почему-то чувствовалось, что теперь я могу очень многое. Действительно многое. От пятерок в школе, до фантастических подач и попаданий в кольцо в баскетболе. И нечего ему так важничать. Что он умеет? Делать умное лицо?
Это просто физиология - на лице подвижная мускулатура, и все, никаких личных заслуг тут быть не может.
– Хочешь, я с ним поговорю? Как зовут антиквара?
– Ну откуда я знаю?!
– Как? Вы не выяснили ни имени, ни фамилии, и еще думали оставить ему булавку? Юрка, да это просто детский сад! Вам нельзя доверять ценные вещи.
– А тебе можно?– еще чуть-чуть, и я опять из себя выйду.
Никогда не думал, что в человеке можно за пару дней так разочароваться.
Да уж, чтобы кого-то другом назвать, надо пуд соли вместе слопать, а мы с Красильниковым даже ста грамм не осилили. Ну ничего, я и сам справлюсь. В крайнем случае, могу обратиться к Журавлевой. Она далеко не глупа, да и не прыгает выше головы, как некоторые. Пока мы шли до лавки, так и переругивались по мелочам.
Антон заявил, что я опять начинаю. Что буквально за несколько дней стал взрывным, как порох. Уже и слово мне не скажи - тут же перехожу на личности и начинаю выяснять отношения. Опять, значит, я виноват. А он - жертва моей несправедливости.
Когда мы оказались у дверей, я сказал, что не собираюсь входить сюда, ругаясь с ним. Красильникову, как он ответил, тоже этого не хотелось бы, и мы, мысленно заключив перемирие, вошли.
В магазинчике было так же сумрачно, как и в прошлый раз.
Бронзовый колокольчик над дверью известил хозяина о нашем появлении. Он, как джин, буквально в несколько секунд материализовался из воздуха, распахнул синие бархатные занавеси и предстал перед нами. Еще с самого начала этот старик показался мне странным, и сейчас это впечатление только усилилось.
– Здравствуйте, молодые люди… - произнес старикашка, монокль, как и прежде, сверкнул стеклышком на правом глазу.
Я видел, как вздрогнул Антон от его скрипучего голоса. Ага, это-то называется вести себя уверенно! «Следи за мной и делай все также!» Тут же на ум пришла старая глупая песенка:
«…Посмотри на меня, делай, как я…» Хорошо, что мне своих мозгов достаточно, а то так и пропасть недолго.
– Здравствуйте!– ответили мы старикашке, причем, мой голос был гораздо увереннее, чем у Красильникова.
Ну что же, еще одно очко в мою пользу. Борьба продолжается и, судя по всему, счет веду я.
!!!!!!! А что сказали Салину? Вторичный поход к ювелиру для него остается тайной?
– Я пришел, как и обещал, но моя подруга, к сожалению, плохо себя чувствует. Это мой брат, - ловко вывернулся я, показывая на Антона.– Он в курсе, и я не думаю, что он может в чем-то помешать.
– Ну что же, следовательно, так тому и быть…
– Зовут меня Юрий Гислер, - с опозданием представился я.
– Красильников Антон.
Вот вечно он все портит! Не нужно было брать его с собой, потом хлопот не оберешься.
– Мы сводные братья, - быстро добавил я, пока он еще что-нибудь не ляпнул.
– А где же булавка, позвольте вас спросить, - поинтересовался старик, и глаза его нетерпеливо горели.
По-моему, ему было абсолютно все равно, какие мы с Красильниковым братья. Хоть бы мы сестрами с ним были, старикашке было бы на все наплевать.
– У меня, - быстро ответил я и опустил руку в карман, чтобы проверить: действительно ли она там. Булавка была на месте.
– Генрих Модестович, - представился старикашка.– А теперь, молодые люди, я с вашего разрешения, закрою двери, чтобы никто не смог нас отвлечь от столь серьезной работы, которая нам ныне предстоит.
Мягкой кошачьей походкой он прошел к дверям, теперь понятно, почему я решил, что он материализовался из воздуха, ведь он ходит совсем бесшумно. Да уж, вот это тип!
– Ну что же, пожалуй, пойдем. Работа будет долгой и сложной. Хотел бы предупредить вас, молодые люди, сразу, не смейте отвлекать меня никчемными вопросами. Я не терплю помех. Не хочу быть суровым с вами, но лучше предупредить сразу, чем испортить все, покуда я провожу работу.
Мы с Красильниковым переглянулись. Вот это да! Как какой-нибудь злой волшебник в сказке. Нашли приключения себе на голову. Или на что-то еще, теперь даже и не знаю.
Генрих Модестович, вот это имя, непросто там какой-нибудь Василий Иванович, задержался у двери, перевернул витиеватую табличку надписью «Закрыто», взглянул в окно, отодвинув тяжелую портьеру. И, видимо, не найдя ничего достойного своего внимания, направился к нам. Он прошел за прилавок, попутно сдув пылинку с огромного рыжего кожаного кресла, ножки которого были инкрустированы сложной резьбой.