Муж мой - враг мой
Шрифт:
Вы были правы, маменька, мне понравилось. И если для того, чтобы испытывать подобное, нужно быть ведьмой, то я впервые не жалею, что родилась ей.
...Я раскинулась на спине и думала о том, что надо бы встать, позвать служанок, потребовать наполнить ванную, подать ночную сорочку и расчесать волосы, разметавшиеся по постели неопрятными космами…
Но ничего не делала, так и лежала. Почему-то — поперек постели (хотя что значит “почему-то” — потому что поперек постели все и было, а после я только и смогла что стечь с мужа, когда он подо мной зашевелился…).
Лечь,
Лису, видимо, тоже было лень тянуться за подушкой, поэтому он пристроил голову мне на живот, и созерцал, как на моей коже пляшут язычки огня, им же и пускаемые. На бедрах, на груди и даже на животе, в опасной близости от герцогской умиротворенной физиономии. Высотой с ладонь, иллюзорные и прозрачные, они не обжигали, а лишь дарили приятное тепло: несколько секунд назад я замерзла, и попыталась укрыться одеялом, которое у меня с негодованием отобрали.
Мужу хотелось на меня смотреть, а мне не хотелось мерзнуть. Призванный огонь стал впечатляющим компромиссом. Как от этих впечатлений я за завизжала на весь замок Страж — не знаю.
Время от времени Лис дул на пламя, и оно занималось сильнее, но тут же опадало.
Чудесная у нас супружеская жизнь: ведьма горит, маг раздувает огонь — идиллия!
Мимоходом отметив эту, безусловно, глубокую мысль, я потянулась к творению Вейлерона. Алый лепесток охотно перескочил мне на руку, облизывая пальцы и рождая почему-то приятные, но щекочущие, неприличные ощущения внизу живота.
Я не удержалась от подначки:
— Красивый цвет. Аласский гербовый…
И подавила улыбку, когда муж сердито фыркнул, а алое пламя сменилось изумрудно-зеленой искристой дымкой с черными нитями-прочерками в глубине.
Эта иллюзия вела себя еще беспокойней: она то растягивалась длинным языком по всей мне, то таяла, оголяя то грудь, то впадину пупка, то лобок… Будоражила, беспокоила… ласкала.
Я возмущенно охнула, попыталась стукнуть мужа куда придется, но он лишь бессовестно рассмеялся, и сгреб меня в охапку, навалившись сверху. Иллюзию, правда, за ненадобностью развеял.
А потом смело взял на себя суровую мужскую роль — уложить нас как следует.
Жену мне выдали вредную, но забавную. Смеяться над ней нельзя — кусается.
Не смеяться тоже нельзя: выражение лица благородной тэи, осознавшей, что женщина тоже может быть сверху — бесценно.
На самом деле, сквозь смех и желание, я испытывал, пожалуй, даже зависть: в свои первые разы я изо всех сил пыжился, чтобы никто не подумал, что у меня нет опыта. В свои девятнадцать я уже мнил себя опытным любовником и распускал хвост уже от этого (и слава богам, что жену мне вручили позже, намного позже — когда у меня кроме чувства собственного величия отросли еще и мозги). Но никогда я не был ни таким доверчивым, ни таким искренним как эта девочка, которая сперва искренне старалась держать себя в руках, потом искренне удивлялась, а после столь же искренне проваливалась в близость с головой и выплывала из нее разомлевшая, осоловевшая и теплая, как сытый котенок.
И, да, Бес его всё дери, перед этой девочкой снова хотелось лезть из шкуры вон, как в первый раз, снова и снова показывая, что плотская любовь — это больше чем постыдная обязанность для продолжения рода. Это огромный мир чувственных удовольствий для двоих.
— Какие планы у тебя на завтрашний день? — спросил я у неё, укутывая нас обоих в одно одеяло.
Мне-то зимние сквозняки не страшны, мою дубленую шкуру не вдруг проймешь, а вот Ниса, кажется, мерзлячка.
Жена сладко потянулась подо мной (непередаваемые ощущения) и обняла меня внутри одеяльного кокона:
— Собиралась продолжить входить в дела. Пока эсса Линед знакомит меня с учетными книгами, а там и до ревизии дойдём. Еще завтра из Антры прибудет маг-садовник, оценить объем работ в замке. Её светлость ухаживала за магически измененными растениями лично, и теперь нужно нанять специалиста, который будет этим заниматься. Городской маг может выручить только на временной основе… И еще, — Ниса повозилась, удобнее устраивая руки на моей талии, — я хотела вас… — она смущенно засопела куда-то мне в шею и поправилась: — Я хотела тебя попросить связаться с тэей Керолайн и узнать, не желает ли она забрать какие-то свои растения? Как я поняла, у нее были довольно впечатляющие экземпляры, они побеждали на королевских выставках… Вероятно, ей будет обидно их лишиться?
Я ухмыльнулся:
— Ты могла бы сама с ней связаться. Я скажу секретарю, он даст тебе ее новый адрес.
В районе шеи засопели еще активнее, а потом уныло отозвались:
— Да, ваша светлость…
— Ниса, — я не удержался и поцеловал встрепанную макушку. — Это не приказ. Но я бы хотел, чтобы ты это всё же сделала. Ну же, девочка!
Я пощекотал сжавшийся комок герцогини Вейлеронской, и он немедленно и очень ощутимо ткнул меня локтем. Вот же!
Выдохнув и выровняв дыхание, я повторил:
— Ниса, ты уже победила в вашем противостоянии. Ты можешь позволить себе проявить великодушие и сделать первый шаг. Тебе не надо искать расположения моей матушки или добиваться ее дружбы — но поговорить с ней о хозяйственных делах. Почтительно, но твердо. Подумай об этом, хорошо?
В одеяле продолжалось ничуть не убежденное, но крайне горестное сопение.
Я снова пощекотал жену и, уже наученный опытом, успел прижать ладонью ее локоть:
— В конце концов, если матушка начнет капризничать и набивать себе цену, просто выставишь эти пройдоховы цветочки на выставку от своего имени — имеешь полное право, а матушка впредь воздержится от подобного поведения.
— Хорошо. — Нисайем вздохнула пусть и по-прежнему без энтузиазма, но уже и без яростного внутреннего сопротивления. — Я свяжусь с тэей Керолайн.
Умница!
Нисайем задумчиво и забывчиво царапнула ноготками мою грудь и продолжила:
— Когда она решит, что она заберет к себе, и маг оценит объем работ, я подойду к тебе со сметой. — Это было похоже скорее на вопрос. — И потом нужно будет подобрать постоянного специалиста, который обеспечит растениям в оранжерее и в замке достойный уход...