Мужчина нарасхват
Шрифт:
Машина, из которой стреляли, отъехала уже на полквартала, когда я выстрелил ей вслед. Грохот выстрелов тяжело прокатился в пропитанном влагой воздухе, гремя в ночи, как бешеный торнадо. Через десять секунд рев прекратился. Магазин опустел. Автомобиль-монстр забуксовал, поднялся на дыбы, как смертельно раненный зверь, затем опрокинулся набок. В следующее мгновение прогрохотал взрыв и ночь озарила огненная вспышка.
Все это я увидел ещё до того, как скользнул обратно на свое сиденье, нажал на газ до отказа и машина рванула вперед. Через несколько минут мы уже на средней
– О Боже!
– всхлипнула девушка, сидевшая рядом со мной.
– О Боже милосердный!
– Заткнись!
– оборвал я её.
Она замолчала. Затем склонилась к моему плечу со слабым стоном, напомнившим мне о том, что я должен оказать ей помощь, причем как можно быстрее. До моего дома было уже рукой подать.
Слава богу, моя квартира была на первом этаже, так как девчушку так колотило, что вытащить её из машины оказалось делом не менее трудным, чем запихнуть её внутрь. Подвести несчастную к подъезду и протащить через входную дверь тоже оказалось не легкой задачей, так как бедняга едва держалась на ногах.
Я на руках втащил её в гостиную и уложил на кушетку. Она лежала тяжело дыша и дрожа, а вода тонкими струйками стекала на пол с подола её насквозь мокрой юбки.
Не мешкая, я поспешил в кухню, достал из бара бутылку "Джека Дэниельса", наполнил стакан наполовину, выжал в него сок из четырех лимонов, чтобы заглушить вкус алкоголя, добавил сахара и хорошенько размешал.
– Вот, - сказал я, возвратившись в гостиную. Приподняв девушку за плечи, я поднес стакан к её губам.
– Выпей одним залпом.
Пить она не захотела. Или не смогла. После двух глотков она попыталась оттолкнуть мою руку, а когда у неё это не получилось, просто перестала пить. Но даже двух глотков оказалось достаточно, чтобы она перестала дрожать.
Мой собственный опыт давно научил меня всегда иметь при себе аптечку первой помощи; когда я принес её из ванной, девушка лежала на кушетке абсолютно неподвижно. Она просто лежала, но дыхание её теперь стало спокойнее. Скорее всего кости её были целы, иначе она не смогла бы дойти от машины к подъезду, но я ничего не знал об ушибах и кровоподтеках на её теле. Промыл её мордашку водой, я увидел, что она вовсе не в таком ужасном состоянии, как мне показалось вначале, и приложил холодный компресс, чтобы снять отеки.
Взяв ножницы, я начал разрезать на ней окровавленную одежду. Девушка протестующе вытянула вперед руки и я услышал приглушенное "нет" через компресс.
– Что значит "нет"?
– воскликнул я. Злости в моем голосе не осталось была только жалость.
– Послушай, детка, - сказал я как можно мягче, - ты ведь не хочешь, чтобы я отвез тебя в больницу, поэтому я делаю то, что в моих силах.
Она медленно опустила руки и лежала неподвижно; только слегка раздвинула бедра, когда я разрезал её тоненькие трусики и стаскивал их. Редкие темно-каштановые пушистые кудряшки еле прикрывали её лобок - должно быть, девчушка ещё моложе, чем показалось мне сначала, подумал я. Недозрелые грудки были чуть больше грецких орехов. Ее бедра были нежными, но уже налитыми, что так свойственно юности. Счастлив
Я снял компресс с её лица.
– Встать-то можешь?
– спросил я, собираясь осмотреть её спину.
Не увидев на спине никаких ушибов, я велел ей лечь снова.
– У тебя что-нибудь ещё болит, кроме лица?
– Мне больно везде, - ответила она.
– Они били меня мокрыми полотенцами и резиновым шлангом.
– На теле ничего не заметно. Следы остались только на лице, но они скоро пройдут.
– Но мне все равно очень больно.
Я порылся в аптечке и нашел бутылочку со спиртовой примочкой. Когда я плеснул жидкость на нежный лобок и бедра, девчушка опять протестующе прикрылась руками.
– Опусти руки, черт побери! Ты же сказала, что у тебя все болит.
– Но...
– Ты хочешь в Карсонскую Мемориальную больницу?
– Нет, - прошелестела она.
– Ты хочешь, черт возьми, уйти отсюда и вернуться туда, где ты жила то есть никуда?
– Нет, - опять еле слышно ответила она.
– Тогда убери руки и лежи спокойно. Двигайся только по моей команде.
– Ты жестокий, - сказала она тихо.
– Ты беспощадный. Я видела, как ты убил этого человека.
Вместо ответа я большим и указательным пальцами раздвинул маленькую щель, спрятанную под мягким пушком, и легонько ущипнул за клитор.
Девчушка слегка дернулась, но её бедра, до этого напряженные, расслабились.
– Я же сказал - лежи смирно, - прорычал я.
И она лежала не двигаясь, как мертвая, пока я не велел ей повернуться. Впрочем, мертвой её никак нельзя было назвать. Попочка у неё была загляденье, а кожа гладкая и нежная, с золотистым загаром.
Закончив растирание, я откинул голову назад, чтобы не щипало глаза от спирта и посмотрел на часы. Стрелки показывали начало десятого. Мой самолет приземлился в пять, около шести я был у Моны, а ушел от неё не позже восьми. Да, насыщенный получился вечерок, ничего не скажешь.
– Пошли, - сказал я, протягивая ей руку.
– Пора ложиться спать.
Девочка промолчала, а я рывком поднял её на ноги и, указав на спальню, добавил:
– Иди туда. Ложись с той стороны, где телефон.
Когда я вошел в спальню, она лежала, вытянувшись, как струна и натянув одеяло до подбородка. Я молча разделся и улегся рядом. В тишине комнаты раздавалось её прерывистое и частое дыхание.
– Ты собираешься меня изнасиловать?
– спросила она наконец.
– А ты боишься?
– переспросил я
– Ну... я...
– запинаясь, залопотала она.
– Мы же голые, в одной кровати.
– И поэтому я могу тебя изнасиловать, не так ли?
– спросил я, поворачиваясь к ней спиной и гася свет в изголовьи кровати.
– Спи, приказал я.
– Я никогда не был насильником. А кроме того, я не уверен, что ты достаточно взрослая, чтобы с тобой было интересно.
– О, - сказала она с интонацией обиженного ребенка, - я понимаю.
Когда спустя полчаса раздался легкий стук в дверь, она уже крепко спала.