Мужчина, женщина, ребенок
Шрифт:
Доктор был седоват и, слава богу, казался опытным и уравновешенным. Скорее даже чересчур спокойным.
— Имеется ли разрешение на операцию? — спросил Шелтон молодого врача.
— Я этим еще не поинтересовался, сэр.
Шелтон повернулся к Роберту и спросил:
— Где родители мальчика?
— Они…. они умерли.
— Но кто-то должен подписать документ. Вы его опекун?
— Нет. Опекун — человек по фамилии Венарг. Он живет во Франции.
— Тогда он должен дать разрешение по телефону. В присутствии свидетеля, который слышит
Нет, подумал Роберт. На это нет времени. Я даже не взял с собой номера телефона Луи. Он лежит у меня в письменном столе.
— Ммм… а я не могу подписать?
— По закону вы не имеете права, — ответил Шелтон.
— Почему не вызвать к телефону этого француза? Ребенок в тяжелом состоянии.
— Тогда прооперируйте его. Сейчас, немедленно.
— Я понимаю вас, мистер Беквит. Но хирурги, как и все остальные люди, обязаны придерживаться правил.
— Не беспокойтесь, я не собираюсь обвинять вас в нарушении врачебной этики.
Хирург сохранял невозмутимость, но упорно стоял на своем.
— Мистер Беквит, я хорошо говорю по-французски. Я могу объяснить положение вашему мсье Венаргу.
Роберт был в полном отчаянии.
— Доктор, можно я скажу вам что-то по секрету?
— Мы оба давали клятву Гиппократа, — сказал Шелтон, оборачиваясь к молодому практиканту.
— Можно мне поговорить с вами наедине? — настаивал Роберт.
— Гм… я пойду посмотрю, как продвигаются дела у доктора Кита, — сказал суетливый молодой человек. — Мы будем работать во второй операционной.
Он убежал, и Роберт с Шелтоном остались вдвоем.
— Ну что? — спросил хирург.
— Я могу подписать разрешение.
Роберт боялся, как бы этот бюрократ в белом халате не заподозрил его в какой-то хитроумной уловке.
— Кем вы ему приходитесь?
— Я… я его отец.
— Но вы мне только что сказали…
— Это мой внебрачный сын, — выпалил Роберт. — Его мать — доктор Николь Герен. Она работает в клинике медицинского факультета в университете Монпелье. То есть, работала. Она скончалась месяц назад.
Интуиция не обманула Роберта. Явно не относящийся к делу факт, заключавшийся в том, что мать мальчика была коллегой доктора Шелтона, странным образом произвел на него положительное впечатление.
— Это действительно так? — спросил он.
— Позвоните моей жене. Она все подтвердит, — ответил Роберт.
Чем окончательно убедил доктора.
Операция тянулась бесконечно. Роберт сидел в опустевшей к этому часу приемной и пытался подавить возраставшее чувство бессильного отчаяния. Это просто невозможно. Он винил себя во всем. Примерно в четверть третьего он заметил практиканта.
— Простите, доктор, — робко пролепетал он. — Можно вас на минутку?
Его отношение к молодому врачу заметно изменилось.
— Да, мистер Беквит.
— Насколько серьезен перитонит?
— Как вам сказать… У маленьких детей это штука довольно рискованная.
— То есть? Дело может кончиться плохо?
— Ммм… иногда у маленьких детей…
— О боже!
— Доктор Шелтон великолепный хирург, мистер Беквит.
— И все же не исключено, что он может умереть?
— Да, мистер Беквит, — тихо сказал врач.
— Алло, Шейла?
— Роберт! Я страшно беспокоюсь. Как он?
— У него аппендицит. Сейчас идет операция.
— Может, мне приехать?
— Нет. Не нужно. Оставайся с девочками. Я позвоню. Как только что-нибудь выяснится.
— Он поправится? — спросила она, чувствуя по голосу, что Роберт в ужасе.
— Да, конечно поправится, — отвечал он, пытаясь своей притворной уверенностью убедить хотя бы ее.
— Ладно, как только что-то выяснится, сразу же позвони. Пожалуйста, милый. Девочки тоже очень беспокоятся.
— Да, да. Не волнуйтесь. Передай им от меня привет.
Роберт положил трубку, вернулся на свой стул и уронил голову на руки. И наконец дал волю глубокому отчаянию, которое в течение последних шести часов каким-то чудом удавалось подавить.
27
— Блестящий доклад, Роберт, — сказал Робин Тэйлор из Оксфорда.
— Comme d'habitude [22] , — сказал Рене Монкурже из Сорбонны.
— Особенно, если учесть ваше долгое и трудное путешествие, — добавил Даниэль Моултон, шеф представительства корпорации IBM в Монпелье. — Одна только поездка сюда во время всех этих забастовок — прямо-таки геройский подвиг.
22
Как всегда.
Да, поездка на юг Франции в бурные дни мая 1968 года была для Роберта Беквита подвигом, достойным Геркулеса. Причем труднее всего оказалась не необходимость лететь в Барселону, чтобы на взятом там напрокат автомобиле-развалюхе перебираться через Пиренеи, а потом пилить до самого Монпелье, а то, что эту поездку пришлось совершить в обществе коллеги по имени Герберт Гаррисон.
Ибо вместо того, чтобы восхищаться природой и красотой Средиземного моря, Гаррисон непрерывно разглагольствовал об университетских делах, и главным образом о том, почему он не любит своих коллег.
— Конечно, кроме вас, Роберт. Вы всегда ко мне хорошо относились. И я был неизменно лоялен вам. Разве я когда-нибудь жаловался, что по праву старшинства возглавлять кафедру следовало мне? Нет, это все наши несчастные коллеги, эти ничтожные зануды. Кого, в сущности, французы пригласили на этот конгресс? И знаете, что этот кретин Джемисон сказал мне перед отъездом?
— Слушайте, Герберт, мы подъезжаем к Нарбонну. Может, остановимся на полчаса и осмотрим собор…
— По-моему, надо торопиться. Ведь мы связаны обязательствами, а в Монпелье из-за этой возмутительной заварухи могли даже не получить нашу телеграмму.