Мужчина, женщина, ребенок
Шрифт:
— Ладно, — вздохнул мальчик и принялся откусывать понемножку с разных сторон.
Вскоре гром аплодисментов заглушил шум дождя. Дирижер направлялся к сцене, а вскочившие на ноги слушатели орали: «Мы любим тебя, Артур!»
— Этот седовласый старец — большая знаменитость, — объяснил Роберт. — Он даже важнее самой музыки.
— Он напоминает Деда Мороза, — заметил мальчик.
— Ты прав, — сказал Роберт, — но он не просто рождественский Дед Мороз. Он — общий дедушка, и в этом его обаяние.
Роберту вдруг пришла в голову странная мысль. Я никогда не видел Фидлера с такого близкого расстояния, а теперь вижу, что он чем-то напоминает мне отца.
Фидлер поднял дирижерскую палочку, и концерт начался. Первым номером был марш «Когда Джонни возвращается домой».
Дождь все усиливался.
— Наверное, нам лучше уйти, — предложил Роберт.
— Нет, нет, пожалуйста, не надо.
— Ну ладно, — неохотно согласился Роберт и глянул на часы. Восемь тридцать. Самолет на Париж уже в воздухе.
В финале оркестр исполнил «Увертюру 1812 года» Чайковского со звоном церковных колоколов и залпами из маленькой гаубицы. Жан-Клод пришел в неистовый восторг, особенно когда в гуле духовых инструментов он узнал знакомую мелодию.
— «Марсельеза!» — крикнул он, вскакивая с места.
— Да, — сказал Роберт. — Это сюрприз. Специально для тебя.
Мальчик был вне себя от восторга. Он принялся хлопать еще до финала и продолжал, когда оркестр без всякого перерыва начал исполнять национальный гимн «Звезды и полосы навсегда». Теперь вся насквозь промокшая толпа поднялась и стала петь, кричать и топать ногами. Сущее столпотворение.
Вдруг все небо вспыхнуло огнями — красными, белыми, зелеными, желтыми и синими.
— Regarde, papa! — вскричал Жан-Клод. — Les feus d'artifice!
Роберт поднял мальчика себе на плечи, чтобы тот мог всласть полюбоваться фейерверком. При этом он заметил, что, несмотря на холод, тело ребенка казалось странно теплым. Слишком теплым.
— Пошли, Жан-Клод. Вернемся к машине.
Все еще держа мальчика на плечах, Роберт двинулся к мосту. Жан-Клод не сводил завороженного взора с разноцветных ракет, взрывавшихся в воздухе.
Когда они добрались до автостоянки МТИ, Жан-Клода била дрожь — Роберт пощупал ему лоб. Он просто горел.
— Поднимемся ко мне в офис, чтобы ты смог переодеться во что-нибудь сухое, — сказал Роберт.
— Хорошо, — глухим голосом ответил мальчик.
Роберт отпер багажник, схватил зеленый чемодан, и оба быстро направились к входу.
Наверху он вытер Жан-Клода бумажными полотенцами из мужского туалета. Мальчик вдруг показался совсем маленьким и хрупким. Кожа да кости. Его тонкие руки и ноги горели как огонь.
— Хочешь, я вскипячу тебе чаю?
— Нет, мне ничего не надо.
Будь я проклят, подумал Роберт, накормил ребенка всякой дрянью, да еще простудил впридачу. Заботливый папочка.
И тут его вдруг осенило. Нельзя его везти обратно в Ленсингтон. Я не умею обращаться с больными детьми.
Он закутал мальчика в свою куртку и, собравшись с духом, позвонил на Кейп-Код Шейле.
— Роберт, где ты? Здесь льет как из ведра.
— Здесь тоже. И притом сильный туман. Я не мог отправить его самолетом в такую погоду.
— Да, — мягко сказала она. И добавила: — Пожалуй, это разумно.
Наступило молчание.
— Послушай, Шейла, он промок до нитки, и, по-моему, у него жар. Может, надо отвезти его в больницу… Но…
— Ему так плохо?
— Нет. То есть, я точно не знаю. Послушай, можно я привезу его обратно? — только на один день.
Новая пауза.
— Роберт, девочки все еще очень расстроены. Они просидели весь день взаперти, и от этого им легче не стало.
— Она вздохнула. — По-моему, тебе лучше скорее приехать. А то они могут подумать, что ты совсем ушел из дома.
Роберт почувствовал огромное облегчение.
— Да, пожалуй. И вообще, он ведь останется только на день-два, не больше. Нельзя же отправлять на самолете больного ребенка. Как по-твоему?
Шейла колебалась. Роберт начал нервничать.
— По-моему, тебе лучше скорее приехать, — повторила она. Уклонившись от одного вопроса, она прямо поставила другой. Вопрос об их семье.
26
На дороге было темно и скользко. Роберт ехал слишком быстро. С каждой минутой мальчику становилось все хуже и хуже. Он сидел спокойно, прижав руки к животу, и временами еле слышно стонал.
— Включить радио? — спросил Роберт, надеясь, что музыка хоть немножко успокоит ребенка.
На шоссе никого не было. Непогода разогнала даже полицейских. В результате Роберт доехал до Кейп-Коде — кого канала за рекордное время. И продолжал гнать.
Чем ближе к дому, тем отчаяннее бушевала буря.
При повороте на Пилгрим-Спринг-роуд машину занесло, но, к счастью, Роберту почти мгновенно удалось ее выровнять.
Он взглянул на мальчика. Тот даже не заметил, что они чуть не попали в аварию. Он не замечал ничего, кроме боли в животе.
Подъехав к дому, Роберт с облегчением вздохнул и повернулся к мальчику. Глаза Жан-Клода были закрыты, головой он прислонился к дверце.
— Приехали, Жан-Клод, — прошептал Роберт и погладил мальчика по голове. — Теперь все будет хорошо.
Мальчик никак не реагировал.
— С тобой все в порядке?
Жан-Клод кивнул.
— Ты можешь идти, или взять тебя на руки? — Дождь лил не переставая.
— Я дойду сам, — медленно проговорил он.
— Хорошо. Когда я сосчитаю до трех, мы оба выскочим из дверей и побежим к дому. Ладно?