Мужчины в ее жизни
Шрифт:
Вздохнув, Джим поднял глаза на Сислея. Эта картина всегда оказывала на него гипнотический эффект. Снова, как всегда, когда он смотрел на нее, ему захотелось обладать ею единолично. Интересно, что именно таким образом воздействовало на него в этом пейзаже. В комнате висели другие картины Сислея. И Моне. Все они стоили многие миллионы.
Вдруг Джим понял, и его охватил ужас. Картина Сислея символизировала для него богатство и власть. Вот причина, по которой он жаждал ее, — истинная причина. Дело вовсе не в том, что картина прекрасна, лирична, что от нее захватывает дух, что она сильнее, чем
«Мне нужны деньги. Мне нужна власть. Я хочу, чтобы все вернулось назад… Все то, что мой прадед и его брат так бездарно потеряли и что Эмма Харт забрала у семейства Фарли. — В тот же миг Джим устыдился своих мыслей и самого себя. — Я слишком много выпил, и мне стало жалко себя. Нет. Не так уж много я сегодня пил. Я сдерживал себя».
По его телу пробежала дрожь, и, чтобы унять ее, он ухватился обеими руками за ручки кресла. Образ Полы промелькнул перед его внутренним взором. Он женился на ней, потому что безумно влюбился. Да. Он знает, что это так, знает. Нет. Имелась и другая причина. Он хотел ее, поскольку она — внучка Эммы Харт. Нет, снова не то. Потому что она — главная наследница огромного состояния Эммы Харт.
В ту короткую долю секунды Джеймс Артур Фарли увидел себя таким, каков он есть. Он прозрел. И ему не понравилось то, что он увидел в тот миг прозрения. Такова истина. Да, он любит жену, но в то же время мечтает о ее богатстве и могуществе. Джим застонал вслух, и его глаза наполнились слезами. Какое невыносимое саморазоблачение! Он оказался не тем, за кого принимал себя всю свою жизнь. Его дед воспитал его джентльменом, приучил игнорировать низменные материи, не гнаться за земными благами и карьерой. Эдвин Фарли оказал на него огромное влияние. И, однако, втайне от самого себя Джим всегда стремился к власти, к славе и богатству. В нем жили два разных человека. Вот в чем истинная причина его душевного разлада. «Я обманывал себя долгие годы, — подумал он. — Я жил во лжи».
Джим снова застонал и провел рукой по волосам. «Я люблю Полу ради нее самой. Честное слово».
Словно острая игла пронзила его плечо, и он не смог сдержать гримасы боли. Все из-за дождя. Его плечо вело себя как барометр. Он порылся в кармане, достал таблетку и запил ее водкой.
— Блэки весь полон эмоций, — сообщила Эмма с порога, весело смеясь. — Он строит грандиозные планы относительно Больших национальных скачек и приглашает нас всех на гонки в стипль-чезе. Они состоятся в первую субботу апреля. — Эмма села в кресло, отпила глоток вина. — Так что ты сможешь поехать с нами, Джим. К тому времени ты будешь как огурчик.
Глава 16
— Что же нам делать, Шейн? — Пола с озабоченным видом смотрела на него.
— Будем действовать постепенно, шаг за шагом, день за днем, — уверенно ответил он и ободряюще улыбнулся. — Ив конце концов добьемся своего.
Они сидели на диване в ее кабинете в лидском универмаге днем в середине апреля 1970 года. Шейн только что вернулся из короткой поездки в Испанию, где он проверял, как идет реконструкция одного из их отелей.
Он подвинулся к ней поближе, обнял и крепко прижал к себе.
— Постарайся не слишком волноваться, дорогая.
— Я ничего не могу с собой поделать. Наше положение ничуть не улучшилось, а наоборот. Моим проблемам не видно ни конца ни края, и мне начинает казаться, что я от них никогда не избавлюсь.
— Избавишься. — Он отодвинулся, ладонью поднял ее лицо и заглянул глубоко в глаза. — У каждого из нас масса дел, огромная ответственность, и нам необходимо на них сконцентрироваться и забыть обо всем, кроме работы, зная, что в конечном итоге мы обязательно соединимся. И когда соединимся, то навек. Думай о будущем, Пола, приучи себя смотреть вперед.
— Я стараюсь, я очень стараюсь, Шейн, но… — Ее голос задрожал и оборвался, в глазах заблестели слезы.
— Ну-ну, любимая, не надо плакать. Нам следует идти вперед решительно и упорно. Я же все время твержу тебе, что время на нашей стороне. Мы оба молоды и в конце концов непременно победим.
— Да. — Она вытерла слезы кончиками пальцев и заставила себя глядеть веселее. — Просто я… о, Шейн, мне так без тебя тяжело.
— Знаю. Знаю, дорогая. И мне тоже. Быть порознь — такая мука. Но посмотри — мне все равно пришлось бы на той неделе лететь в Нью-Йорк, а затем на два месяца в Сидней, даже если бы у тебя все шло гладко. Я никак не могу этого изменить. И в прошлом не все так плохо, не так ли? Часть января мы провели вместе в Нью-Йорке, и нам удалось урвать несколько счастливых часов за последние несколько недель. Так что…
— Я не могу избавиться от ощущения, что обращаюсь с тобой жестоко. Ты болтаешься между небом и землей, и…
Его смех опроверг ее страхи.
— Я люблю тебя, и только тебя. Я дождусь тебя, Пола. — Он крепко сжал ее в объятиях. — За кого ты меня, интересно, принимаешь, глупышка? Ты ни в чем не виновата. Ты ничего не можешь изменить. Жизнь диктует свои законы, и тут уж ничего не поделаешь. Нам просто придется завоевывать свое счастье.
— Прости меня, Шейн. Я сегодня какая-то неисправимая пессимистка, правда? Возможно, все из-за того, что ты через несколько дней опять уезжаешь. Я чувствую себя бесконечно одинокой, когда тебя нет в Англии.
— Но ты вовсе не одинока. У тебя есть я, моя любовь и моя поддержка — всегда. Куда бы я ни поехал, ты везде в моем сердце, в моих мыслях — вечно. Практически ежедневно мы говорим по телефону, а если я тебе очень понадоблюсь, то сразу же примчусь к тебе. Ты же знаешь — я прилечу на первом же самолете, хоть из Австралии, хоть из Штатов. — В его черных глазах вдруг мелькнул вопрос. — Ты ведь не сомневаешься в этом?
— Конечно, нет.
— Помнишь, что я говорил тебе на Барбадосе?
— Что я должна доверять твоей любви.
— Верно. Я доверяю ей. Ну так как, может, все-таки ты передумаешь и придешь сегодня на обед в Бек-хаус? Тебе это пойдет на пользу, да и Эмили очень огорчилась, когда ты отклонила ее приглашение.
— Возможно, пойду. — Пола наморщила лоб. — Как ты думаешь, они с Уинстоном что-нибудь о нас подозревают?
— Ни в коем случае. Они считают, что мы возобновили дружеские отношения, только и всего.
Она не совсем разделяла его уверенность. Однако ей не хотелось сеять в нем сомнения, и она только сказала: