Музпросвет
Шрифт:
Нойз устроен точно так же, как и эмбиент: в нем, в идеале, ничего не происходит, он не трогается с места. И в любом случае, нойз — не композиция, развивающаяся от увертюры к финалу, но человеконенавистническая атмосфера. Классикжанра — Масами Акита (Masami Akita), стоящий за проектом Merzbow. Страшная вещь. Kamikaze noise. От него не отстают Hanatarash и Masonna. Нойз — это импровизационная музыка, наследница раннего индастриала.
Масами Акита — человек крайней интеллигентности и культуры. Технологически его нойз — дело, по-видимому, несложное. Пара контактных микрофонов, выход которых пропущен через два-три неисправных аналоговых усилителя. Плюс микшерный пульт. В сети постоянно возникает обратная
Он чудовищно продуктивен, количество его записей не поддается обозрению. Один из его проектов — коробка с пятьюдесятью компакт-дисками с неизданным материалом. Вот еще один знаменитый проект Merzbow: компакт-диск запаян в проигрыватель, который находится в большом мерседесе, иными словами, автомобиль является упаковкой звуконосителя. Музыка продается вместе с упаковкой, правда, боюсь, что мерседесом пользоваться не по назначению (не для прослушивания музыки) нельзя: нечеловеческий грохот врубается при повороте ключа зажигания.
Те, кому Merzbow кажется чересчур хаотичным и потому монотонным и скучным, предпочитают проект Aube Акифуми Накаджи-мы (Akirami Nakajima). Aube — зацикленный, снабженный ритмом вполне неандертальский грохот. Накаджима (в быту профессиональный художник-график и дизайнер) порождает своих акустических чудовищ из вполне мирных звуков: альбом «Cardiac Strain» (1997) сделан из деформированных звуков биения сердца, «Dazzle Reflexion» (1997) — из звуков лампочек накаливания и неоновых ламп, есть деревянный альбом, металлический, водяной, магнитный и т. п. К концу десятилетия Aube стал звучать тихо и медитативно (Aube and Zbigniew Karkowski, «Mutation», 2000).
Надо сказать, что музыка 90-х — будь то мало кому интересная электронщина или много кому интересная гитарщина — очень шумна, она использует то, что по-немецки называется R"eckkopplung, по-английски feedback, а по-русски — обратная связь. Этот эффект хорошо известен: скажем, когда в микрофон просачивается звук из колонок, то усилитель начинает возбуждаться и из колонок несется дикий свист или рев. Контролировать его или тем более играть на нем столь же сложно, как и пытаться подключить к водопаду водопроводный кран. Фидбэк — мощное орудие аудиотеррора. Его применяют все, кто заботится о качестве своей музыки, от Velvet Underground до Джими Хендрикса, от Нирваны до Merzbow.
Для мастера нойза шум — это вовсе не декоративный эффект, шум — это та материя, из которой он лепит свои конструкции: можно вырезать фигурки из дерева, можно штамповать их из пластмассы, а можно вываливать цемент прямо из бетономешалки в огромные и массивные кучи. Главное — интенсивность и слепая энергия. Нойз — это, безусловно, хардкор в том смысле, что страшнее некуда.
Дроун (drone, «жужжание», «гудение», а также «монотонная бубнилка») — это вполне самостоятельный музыкальный термин. Науке известна масса разнообразной гудящей, звенящей и вяло пульсирующей музыкальной продукции. Существует и дроун-рок: тягучая гитарная каша — наследница спэйс-рока. В качестве вопиющего примера — альбом «Earth 2» (1993) дуэта Earth. Гитарист Дилан Карлсон был приятелем Курта Кобейна. Он был сдвинут умом на ранних Black Sabbath и растягивал в бесконечный аудиотуман один-единственный аккорд Black Sabbath. Melvins тоже занимались подобной пейзажной живописью, но у Earth результат куда более оголтелый. И единичный — группа выпустила всего один альбом и распалась в 1996-м.
Это три трека, первый идет 15 минут, два остальных по полчаса. Барабанов нет, лишь гитара и бас. Медленный и монотонный металло-гул, постоянно возвращается один и тот же аккорд. Не влюбиться в этот гул невозможно, это один из самых впечатляющих эмбиентов, существующих в природе. После этой музыки техно-эмбиент 90-х невозможно было принимать всерьез. Эта запись
Между практически полной акустической смертью и интенсивным воем во всем спектральном диапазоне помещается масса всяческих звуков. Вот несколько имен: Джон Данкен (John Dunkan), Kapotte Muziek, Goem, Small Cruel Party, Роел Мелкоп (Roel Meelkop), Франс де Вард (Frans de Waard), Даниэль Менш (Daniel Menche), Лейф Эл-грен (Leif Elggren), RLW, Filament, Карл Михаэль фон Хауссвольфф (Carl Michael von Hausswolff).
Мастером изысканного минималистического воя на одной ноте является американский композитор Фил Ниблок (Phil Niblock). Для проекта «Five More String Quartets» музыканты струнного квартета играли, слушая в наушниках изготовленный на компьютере свист и стараясь попадать в унисон: свист медленно-медленно изменял высоту своего тона. Так было записано 24 дорожки. Результат — интенсивный и напряженный аккорд из трех нот: компьютерная иерихонская труба. Близок к нойзу и импров. Нойз часто делается именно в процессе импровизации. А есть импровизаторы, подвизающиеся в сфере именно нойза. Если нужно отличить их друг от друга, то нойз — это однородный статичный поток, а импров более рваный, резкий, нервный, прихотливый. Смотреть, что делают импровизаторы, крайне любопытно, они настоящие кустари звукоизвлечения. Томас Лен (Thomas Lehn) с обезьяньей проворностью перезамыкает контакты старого аналогового синтезатора, используя массу палочек и зажимов, Игнац Шик (Ignaz Schick) и Мартин Тетро (Martin Tetrault) используют проигрыватели грампластинок, правда без грампластинок: на вращающемся диске расставлены разные предметики.
Импровизаторы кажутся людьми более изобретательными, интеллигентными и музыкальными. Музыка мастеров нойза более программна и иллюстративна, в ней много позы и неандертальского дизайна.
Из больших музыкантов, уже много десятилетий занимающихся так называемой электроакустической музыкой (она — прямая наследница французской «конкретной музыки»), можно отметить Иво Малеча (Ivo Malec), Франсуа Байля (Francois Bayle), Бернара Пармеджиани (Bernard Parmegiani), Даниэля Теружи (Daniel Teruggi). Очень часто электроакустика напоминает пейзажи, выложенные из кусочков коры, листиков и перышек. Электроакустика неминималистична, поэтому на общем фоне воспринимается развесистой клюквой, мечтающей выдать себя за романтическую симфонию. Виднейший немецкий представитель конкретной музыки и «звукового пейзажа (soundscape) — это Азмус Титченс (Asmus Titchens). Он вполне минималистичен.
Подземный парижский институт IRCAM — источник высококачественно записанных, но, к сожалению, зараженных изрядным академизмом фонограмм.
[15] Эмбиент
Эмбиент техно-эпохи — это неагрессивный, ленивый, а иногда и вполне танцевальный брейкбит. Во время бума вокруг транса эмбиент был расслабленным вариантом транса, бум вокруг драм-н-бэйсса и трип-хопа сдвинул эмбиент в брейкбит и даб. Появление минимал-техно привело и к соответствующему эмбиенту. У эмбиента исчезло собственное лицо, под эмбиентом следует понимать просто легкую полумертво-отсутствующую инструментальную музыку техно-эпохи, музыку, находящуюся в оппозиции ко всему жесткому и интенсивному.
Слухи о ненормальности и иррациональности эмбиента сильно преувеличены, скорее всего эпитет «безумный» следовало понимать просто как «хороший». Кажется, что эмбиент предполагает размягченность и обезоруженность ума, то есть умонастроение неохиппи. Эмбиент можно слушать левым задним ухом или вообще не слушать, а лишь изредка включаться и потом опять забывать про то, что рядом с тобой что-то вообще звучит. Есть шутка, что именно поэтому эмбиент и был одобрен европейской музкритикой: критик слушает музыку, когда пишет свои тексты, а эмбиент не мешает писанине, не отвлекает.