Мы будем жить
Шрифт:
Сохатый вернулся только в полночь. И никогда прежде Люпин не видел у него такого лица. Как будто все мечты каким-то неожиданным и чудесным образом осуществились. Поттер, сияя как зажженная рождественская ель, уселся на подоконник и заворожено уставился на усыпанное звездами небо. А Римус покосился на луну, которая через пару дней должна была стать полной. Мышцы рефлекторно сжались. Если бы он мог попросить луну немного подождать... – Сохатый, тебя вейла поцеловала? – спросил Питер и тут же испуганно вытаращил глаза, видно, посчитав свой вопрос неуместным. – Лучше, – ответил вместо него Блэк. – Господин Сохатый был на свидании с Мисс Недотрогой
– А что там было? – Питер весь превратился в слух и даже приподнялся над подушкой, чтобы лучше видеть всех.
– Ооо… – насмешливо протянул Сириус. – В некоторых аспектах твоего образования слишком много пробелов, Хвост. Тебе рассказать, что девушка и парень могут делать вдвоем?
–Если я на вас не смотрю, это ещё не значит, что я вас не слышу, – подал голос Джеймс.
Он спрыгнул с подоконника, а уголки его губ дрожали в едва сдерживаемой улыбке.
– Как твои лучшие друзья, мы требуем подробностей, – Сириус лениво потянулся. – Ну, что у вас было?
– Ничего, – спокойно ответил Джеймс.
– Ничего?! – недоверчиво воскликнул Сириус. – Вы были вместе столько времени и ничего? Да, не только у Хвоста проблемы… Сохатый, ты меня беспокоишь.
Римус уже хотел сказать, чтобы Бродяга от Поттера отвязался, но Джеймс был слишком счастлив, чтобы молчать, и поэтому, продолжая сиять, стал рассказывать.
– Мы прогулялись по замку. Оказывается, Лили во многих коридорах ни разу не была, да и после отбоя обычно не задерживается. Правила нарушила, – глаза Джеймса весело блеснули. – А потом мы поднялись на крышу, через тот люк в Астрономической башне, помните? И было такое небо... – вдруг сентиментально и совсем не по-поттеровски улыбнулся Сохатый. – А звезды падали. Лили говорила, что нужно обязательно загадывать желание, а я тоже что-то говорил... У Лили такие руки мягкие, только мерзли постоянно... – И? – при упоминании о руках Сириус несколько оживился, но потом ещё раз оценив пришибленный вид Джеймса, возмутился. – Вы гуляли вдвоем, ты показал ей наш тайный, абсолютно, между прочим, секретный ход, вы пялились на небо, все так романтично, что меня сейчас стошнит.... Ты её даже не поцеловал? Ни разу?
– Она была такой... Такой... – Джеймс активно жестикулировал, но потом махнул рукой. – Не знаю. Я никак не мог решиться...
– Дебил, – Сириус упал лицом в подушку.
Но Сохатый, кажется, не слышал. Он снова уселся на подоконник и мечтательно вздохнул.
Римус усмехнулся. Джеймса вообще сейчас не интересовало ничего — мысленно он все ещё был на крыше. «Джеймс – счастливчик», – он вспомнил слова, сказанные несколько дней назад Сириусу. Нет, Римус не завидовал. Он был искренне рад, что наконец-то Джим и Лили смогли договориться. Для Люпина такие звездные ночи перестали существовать в тот момент, когда на шее сошлись клыки оборотня. И хотя друзья в один голос утверждали, что это ничего не значит, и что любая девушка будет счастлива, если он обратит на неё внимание, но Римус не собирался менять своего мнения. Он и так уже был благодарен судьбе за то, что родители тогда от него не отказались, что Дамблдор принес ему письмо в Хогвартс, а здесь появились друзья, такие, о которых можно только мечтать.
Друзья...
Сириус. Веселый, часто чересчур наглый, иногда несправедливо жестокий, всегда уверенный в себе. Бесконечно преданный своим идеалам, ненавидящий слабость, любимец девушек и душа любой компании.
Джеймс.
Питер. Милый, добрый, тихий. «Малыш Питер», – усмехался Джеймс. Всегда готовый услужить и помочь каждому. Надо сказать, что Сириус и Джеймс всегда ловко этим пользовались. Особенно Сохатый, которым Питер восхищался.
Именно они смогли удержать свет в душе мальчика-оборотня и не позволили злобе вырваться наружу. Люпин знал: подобные ему рано или поздно срываются, задыхаясь от несправедливости мира, не найдя понимая и поддержки. И Люпин отчаянно боялся, что однажды волчья сущность возьмет верх. Но шло время, Джеймс улыбался, Сириус затыкал уши, когда Римус заводил подобные разговоры, Питер ободряюще хлопал по плечу. И все отступало, согретое в лучах дружбы.
– Лунатик, тут такое дело к тебе... Очень важное. Нужна помощь, – Сириус по-собачьи отряхнулся и сел к огню, подсушивая одежду. – Только пообещай, что не загрызешь меня, не дожидаясь полнолуния.
Римус притворно строго посмотрел на Блэка.
– Что за дело? – подозрительно спросил он.
– Скоро Хогсмид. И я пригласил Меган пойти со мной.
– А я здесь причем? – удивился Люпин.
– Ну, ты дослушай сначала, потом будешь возмущаться,- Сириус нетерпеливо стукнул кулаком по подлокотнику. – У неё есть подруга, которую нельзя оставлять в выходные одну...
Римус моментально понял, куда клонит Блэк.
– Нет, даже не надейся, попроси кого-нибудь другого! – категорично отказался Римус.
– Кого? Этого? – он указал на Джеймса, который увидев взметнувшиеся рыжие волосы тут же исчез из поля зрения. – Или этого? – он ткнул пальцем в Питера, и Хвост размазал шоколадную лягушку по губам. – Лунатик, ты же мой друг! А подружка у неё ничего вроде... К тому же из Когтеврана, наверняка умная, обсудите третий закон Голпалотта... Лунатик, Меган закатит скандал, я обещал найти кого-нибудь...
– Вот теперь и выкручивайся, – Люпин вовсе не собирался так просто сдаваться.
– А если она меня бросит, и я умру с разбитыми сердцем? Тебя же совесть замучает! Учти, я стану приведением и буду являться к тебе днем и ночью, днем и ночью, – пообещал Сириус и умоляюще сложил ладони. – Лунатик…
– Бродяга, вечно ты меня во что-то втягиваешь… – безнадежно вздохнул Люпин.
– Значит, ты согласен, дружище, ты самый…
– Я ещё ничего не сказал!
– Я куплю тебе огневиски, сливочное пиво или любые книжки. Или целую библиотеку!
–Думаешь, я на это поведусь?! – возмутился Люпин.
Однако Сириус прекрасно видел, что он совсем не злится.
– Это только эти выходные...
–Ладно! Один раз! И учти, это будет дружеская встреча, так что никаких кафе в розовых тонах и всего-прочего, – предупредил Люпин.
Уговаривать Блэк всегда умел. В этом его опережал разве что Джеймс, у которого делался такой несчастный вид, если ему в чем-то отказывали — смотреть больно.
– «Три метлы», – закивал Сириус. – Я за все плачу. Вот ты меня всегда выручаешь, не то что некоторые, – он вновь демонстративно указал сначала на Джеймса, который что-то втолковывал Эванс, и на Питера, все ещё перемазанного шоколадом.
Люпин кивнул, но его грызло странное предчувствие: он ещё успеет пожалеть о своем согласии.