My December
Шрифт:
Ну ни то, чтобы никакого…
Девушка подлетела к ним, стреляя глазками. Она изящно присела между ним и Пэнси, хихикая.
— Привет, милая! — щебетала блондинка, приобнимая подругу.
Паркинсон что-то сказала ей в ответ, но парень особо не вслушивался. Аккуратная ладошка Марии незаметно для всех легла ему на ногу, затем выше и выше… Пока Драко не перехватил ее, больно сжав.
Она что, блядь, не поняла, что он ее не хочет?
— Привет, Драко! — улыбнулась она, как ни в чем не бывало. — Как ты?
Выдернув руку, девушка сделала
Парень закатил глаза, выругавшись.
Она просто как заноза в одном месте, чертова Финч!
— Ты что, не услышал моего вопроса?
— Я что, похож на глухого старика? — в тон девушке ответил Малфой, слыша, как смеется Блейз.
Мария недовольно хмыкнула, снова разворачиваясь к Пэнси. Они о чем-то мило беседовали, сопровождаемые пожирающими взглядами мальчиков со всех факультетов.
Драко сидел, как на иголках, ожидая, когда свалит когтевранка. Во-первых, он не хотел, чтобы их заметила Гермиона, во-вторых, Мария была слишком красива, и ее вид в одном лишь нижнем белье, которое ему довелось видеть пару дней назад, никак не выходил из головы.
Он внимательно разглядывал бисквит, лежащий прямо перед старостой. Это помогало не отвлекаться на девушку, плотно прижавшуюся к нему. Теплая плоть иногда шевелилась и терлась об него. Он еле держался, чтобы не матернуться на весь зал и оттолкнуть девушку подальше от себя. Э
Драко не знал, сколько времени прошло, прежде чем та покинула их стол, позволив парню вздохнуть полной грудью.
— И почему она не на Слизерине? — в который раз протянул жирдяй, обращаясь не понятно к кому.
Малфой скривился, повернувшись к Блейзу, который отстраненно смотрел вперед. Аристократ нахмурился и глянул туда же.
Гермиона о чем-то оживлено спорила с Уизли, яро жестикулируя руками, а Поттер тем временем уставился в “Ежедневный пророк”. Это и не удивительно, учитывая, какую бредятину о нем пишут. Малфой много всего повидал в жизни, но чтобы писать: “Мальчик-который-выжил объединился с темными силами, дабы ввести в заблуждение волшебников. Долорес Амбридж намерена устранить глупые сплетни, которые могут дистабилизировать ситуацию…” нужно было совсем тронуться умом.
Поттер, Поттер, Поттер — червяк, который возомнил себя героем. Он считает себя избранным и распоряжается чужими жизнями, как хочет. Если бы не Гарри, в Хогвартсе было бы гораздо спокойнее.
Драко бесили такие люди, как он. Все из себя правильные и храбрые, которые уверены в том, что мир нуждается в их помощи.
Гарри Поттер. Пф!
Да его тошнило от одного только имени.
Размышление прервал звук хлопающих крыльев, и радостные возгласы студентов. Сотни маленьких существ закружили над столами факультетов, доставляя письма.
Слизеринец почувствовал, как чьи-то когти больно впились в руку, где сейчас выступала кровь. Повернув голову, парень заметил одну из своих сов по имени Мортен. Она была небольшой, размером с его руку, все перышки были идеально белыми от основания до самого конца, глаза огромные
Мортен зашипела, выпуская из острого клюва аккуратно свернутый пергамент, перевязанный зеленой лентой. Сова кинула яростный взгляд на побледневшего Драко, взметнувшись в воздух.
— Что там у тебя? — негромко спросил Блейз.
— Это от отца, — рассеяно ответил аристократ, чувствуя, как сводит легкие.
Он осторожно развернул бумагу, узнавая аккуратный почерк Люциуса — ни единой помарки, ни единого пятнышка. Малфой нервно сглотнул, ощущая неистовый холод во всем теле.
“Драко,
в который раз я вынужден тебе напомнить, что время истекает, а она все еще жива и дышит, как ни в чем не бывало. Темный Лорд принимает твою медлительность за слабость и намерен сам указать точное время и место, где именно ты убьешь девчонку. На Рождество, в Имении будут присутствовать самые почтенные Пожиратели и сам Волан-Де-Морт, разумеется. Они должны будут убедится в том, что грязнокровка мертва, и в том, что ты действительно достоин имени Малфой. Я считал тебя слабаком, Драко, — докажи, что я ошибался. Двадцать четвертого декабря ты либо убьешь Гермиону Грейнджер, либо убьешь всех нас.
Отец”.
Руки предательски дрожали, с силой сжимая бумагу, на которой теперь красовались алые пятна крови, ручейками стекающей из раны на руке.
Глаза метнулись к гриффиндорскому столу, где сидела девушка, улыбаясь краешком губ. Она смеялась, накручивая на палец темные локоны, на щеках красовался румянец, а шоколадные глаза блестели.
— Малфой? — рука Забини легла на его плечо, и старосту передёрнуло.
Кровь отлила от лица, а сердце перестало биться уже тогда, когда были прочитаны первые строки послания. Драко молча протянул письмо другу, чувствуя солоноватый привкус во рту.
Время тянулось бесконечно, и, прежде чем Забини заговорил, прошла целая вечность.
— Мне жаль, Драко.
Отрешённо кивает, выхватывая письмо. На ватных ногах бежит туда, где его не найдут, где никто не увидит то, что скрывается за маской безразличия, не увидит, сколько отчаяния и боли тяжелым грузом лежит на его плечах. С грохотом закрывает старую дверь, ведущую в заброшенный класс, сползает на пол, и, кажется, только сейчас замечает жгучие слезы, оставляющие влажные следы на щеках.
***
Драко, как и всегда, вальяжно зашел в класс, как ни в чем не бывало. Только вот глаза были чересчур красными, но никто, кроме Блейза, этого не заметил. Слизеринец окинул взглядом парты, обнаружив, что их рассадили и осталось лишь два свободных места: с Марией и с полненькой девочкой с носом, походившим на пятак. Он переводил взгляд с одной на другую, пока его не прервал металлический голос профессора:
— Мистер Малфой, уже прошло десять минут урока, вы пропустили всю теорию! Это просто неприпустимо для старосты! — отчеканила Минерва, сверкая глазами.