Мы никогда не умрем
Шрифт:
— Нет, просто я… Мартин, ты его прогнал?
«Нет. Ты сам. Тебя что-то тревожит?»
— Мне снятся кошмары.
«Давно?»
— Не знаю. Нет, недавно…
«Что тебе снится?»
Вик прикрыл глаза. Он не знал, как сказать, что именно ему снилось и что напугало. Образ стоял перед глазами, живой и яркий, пропитанный липким страхом. А что было в нем страшного…
— Мне снились цветы. Вместо снега с неба падали цветы. Белые. В реку.
«Что было плохого?»
— Ночь была, фонари горели. И пахло… травой. И цветами. И боли не было.
«Что было плохим?»
— Я. Я был плохим, Мартин.
«Что значит „был плохим“?»
— Там женщина плакала. Молодая. Красивая. С белым лицом, как будто… в краске. Она из-за меня плакала. А мне было плохо от того, что она плачет, но… я был рад. Мне нравилось, что ей плохо… Мартин, помнишь, ты говорил, что мы свободны и сами выбираем, кем нам становиться? Бывает так, что выбора… нет?
«Нет, Вик, не бывает. Человек всегда несет ответственность за свои поступки. И всегда выбирает, как ему поступить, даже под пыткой. Поэтому не бойся — никто не вынудит тебя стать плохим и заставлять плакать красивых женщин», — тихо сказал ему Мартин, протягивая к проему руку.
И Вику впервые показалось, что он чувствует прикосновение. Что-то теплое невесомо скользнуло по запястью. И почему-то страх отступил.
— Мартин… почитай мне?
«Ты будешь спать или нет?» — притворно рассердился он.
Вик засмеялся, зажав ладонью рот. Злость он чувствовал сразу.
«Я тебе посмеюсь. Я наизусть только стихи помню, сочинять уже ничего не могу».
— Давай стихи…
«Орест, мы сегодня не спим.
Я вижу, я вижу, лорд со взглядом стальным,
Ты идешь по тропе из слез,
Лилия белеет утром одним,
Другим ее убивает мороз…»
— Про кого это?
«Про Кеннета».
— Кто это?
«Шотландский лорд».
— А…
«Вик, пощади меня», — взмолился Мартин.
— Ладно, ладно, прости. Что там с лилией?..
«Ее убил мороз. Утром.
Ты презрительно смотришь на слезы других,
Для тебя они просто вода,
Но кончилась ночь и ветер утих,
Утром тебя оплачет вдова.
Этой ночью, ликуя, ты терпкое пьешь вино,
Я предрекаю: пей, пей до дна!
Утром солнце выпьет твои цвета,
Не успев достигнуть холма!..»
[3]
— тихо читал Мартин, слушая дыхание мальчика.
Он уснул, не дослушав до середины. Мартин с облегчением закончил. Он боялся, что ему придется признаваться, что вторую
Подумав, Мартин встал с кресла, подошел к проему и поманил рыбку.
— Поди ко мне, дружочек. Поможешь мне?
Плеснув хвостом в полумраке, Орест упал в проем.
Утром Вик сказал, что видел во сне светящуюся рыбку и корабль «Фараон». Никакие цветы с неба больше не сыпались.
Рыбка вернулась к Мартину целой и невредимой.
Действие 8
Созвездие Пса
И страшно мне не только
Мое непониманье — страшен голос.
Набоков
Вик стоял перед зеркалом, с тоской разглядывая отражение. Он казался себе сделанным из бумаги человечком. Бледным, с голубыми тенями под глазами, острым подбородком и просвечивающими у губ венами. Все какое-то тонкое, ненастоящее, белое. И глаза — огромные, бесцветные. Словно кто-то нарисовал их человечку, очертив белое угольным контуром ресниц и подчеркнув их провалом зрачка. И забросил…
«А это, Вик, от того, что ты сидишь в своей комнате без света целыми днями и придумываешь себе какие-то картины. И я тебе потакаю. Сходи погуляй, правда что ли — синяки хоть под глазами от свежего воздуха пройдут», — посоветовал Мартин, заставший Вика за нетипичным занятием.
Сам Мартин выглядел, как вечный узник темницы, о солнечном свете имеющий смутное представление. И на то, что у него когда-нибудь исчезнут синяки под глазами или сойдет мертвенная бледность кожи, не рассчитывал.
— Ну и что мне там, на улице делать? — проворчал Вик, отходя от зеркала.
Он-то теперь хорошо знал, как выглядит Мартин. Высокий, худой, длинноносый, с длинными каштановыми волосами, с такими же огромными, как у Вика, но темно-серыми глазами. У него тонкие, длинные пальцы, широкие плечи и острые ключицы. Вид, конечно, у него был болезненный и какой-то несчастный. И, хотя смотрел он открыто и прямо, и лицо у него было спокойное, Вику было жалко друга. Наверное, стоило попробовать последовать его советам. Может, тогда и сам Мартин перестанет быть похож на привидение?
«Не знаю. Погуляем. Может познакомишься с кем-нибудь, белок в лесу покормишь. А нет — замерзнешь и вернешься с чистой совестью домой».
— А ты мне дочитаешь?
Историю Эдмона Дантеса они читали уже три недели. Иногда Мартин рисовал Вику в темноте корабли, очертания замков и венецианские маски. В самом начале он изобразил под потолком маленькое окно, перечеркнутое решеткой. Впрочем, сразу же развеял морок — образ получился слишком уж безысходным и пугал его самого.
«Конечно. Одевайся».