Мы никогда не умрем
Шрифт:
— Зачем она?
— Когда-нибудь кто-то повесит ее на самую верхушку! И это будет настоящая, новогодняя ель!
— Зачем? — настойчиво повторил Вик.
Идея лезть на дерево с фанерной звездой на спине, рискуя упасть и покалечится ради того, чтобы дерево стало новогодним, казалась ему невероятной глупостью.
Он может представить себе ель украшенной целиком. И любую звезду на ее макушке. Для этого не нужно рисковать собой.
— Этот человек станет героем!
«Мартин, а хочешь быть героем? Представь,
«Если бы я не знал, что ты шутишь — тебя ждала бы самая нудная лекция о самосохранении, какую только способен вынести детский разум», — проворчал Мартин, с легкой тревогой разглядывая восторженную девочку, завороженно разглядывающую звезду.
«Может ей прочитаешь?»
«Ей не поможет. Но, если ты не против, я правда хотел бы с ней поговорить».
— А кто-то уже пытался? — с деланым интересом спросил Мартин, проводя рукой по шершавой поверхности звезды.
— Пытался. Его зовут Крот.
— Почему «Крот»? — поинтересовался Мартин, надеясь, что не услышит подтверждения своей догадки.
— Потому что он слепой, — Риша посмотрела на него так, будто очень удивлена его недогадливостью.
— И слепой мальчик… полез на елку, высотой в пятиэтажный дом?..
— Ага. Его все в деревне дразнили, и он полез, чтобы доказать, что он тоже… может. И он добрался до вершины!
— Значит, мечта исполнилась и можно больше не геройствовать? — осторожно спросил Мартин, заворачивая звезду в пленку.
— Неа, он сорвался, когда крепил звезду и чего-то себе сломал. Он теперь редко выходит из дома. Я иногда прихожу к нему, книжки ему читаю. Мама у него добрая.
«Мартин, если ты еще раз спросишь меня, почему я не хочу гулять и с кем-то общаться — я тебе вот это припомню».
— Риша, мне показалось — только показалось, — что ты тоже хочешь закрепить эту звезду.
— Конечно, — удивленно вскинула она глаза. — А ты не захотел?
— Героями делаются не от самоубийственной смелости.
— Если бы ты не пришел вечером в лес хоронить Власа, я бы решила, что ты трус.
Мартин почувствовал, как нехорошо кольнула тревога. Вот только бы Вик не решил что-то доказывать!
Но Вик, к его большому удивлению, рассмеялся.
«Пусть трус, зато живой. И стесняться этого не стану, не бойся».
— А зачем становиться героем? О чем ты на самом деле думаешь, когда представляешь, как повесила бы эту звезду на макушку?
— Ну ты и глупый. Меня бы тогда любили. Может быть даже родители — знаешь, это ведь очень старая елка. И это — звезда нашего поколения. А у наших родителей, говорят, была другая. И они тоже когда-то мечтали…
Риша стояла и смотрела на то место, где они спрятали звезду тоскливым взглядом, нервно теребя рукава.
— Меня не любят, Вик. У меня в деревне нет друзей, зовут шлюхиным отродьем. Мама моя им не нравится, она в городе жила, потом дом купила… Ты просто не знаешь.
— Плевать мне, как у вас принято, Риш. Я хочу быть твоим другом, и мне все равно, как твоя мать купила дом. Людей любят не за готовность залезть на елку и не за то, сколько их родители работали в огороде. Например мой папа алкаш, думаешь, мне стыдно?
— А за что любят?
— За то, какие эти люди есть. За то, что отличает их от других людей. А еще просто так. Я очень хочу быть твоим другом, но вряд ли эта дружба тебя порадует, если ты расшибешься, упав с елки.
— Вик, а ты правда хочешь…
— Правда, Риш. Только ради всего святого, пусть эта звезда лежит себе на земле, хорошо?
— Хорошо, — неожиданно светло улыбнулась Риша.
И подала руку, впервые будто застеснявшись.
…
Мартин, как и обещал, жарил на кухне блины, тревожно прислушиваясь к звукам сверху. Впрочем, отец спал, и судя по пустой бутылке на столе, спать он будет еще долго. В бутылку вмещалось полтора литра, и вчера она была полной.
«А знаешь, Мартин, кажется, у тебя судьба такая — с какими-то несчастными детьми дружить», — отметил Вик, глядя, как растет стопка блинов на тарелке.
— Не худшая судьба. А вот то, что твой отец сожрал весь мед — плохо, — ответил Мартин, задумчиво вертя в руках пустую банку, покрытую жирными отпечатками.
«Что ты вообще о ней думаешь? Ну, о Рише?»
— Думаю это несчастная девочка, и она может найти себе серьезных неприятностей. Но она хорошая. И, наверное, будет тебе верным другом.
«Нам. Мы решили — вместе», — напомнил ему Вик.
— Да, ты прав. Нам… отличным другом.
«Как думаешь, может, выберемся ночью из дома, да сожжем эту несчастную звезду?» — предложил Вик.
— Нет. Во-первых, плохая идея идти ночью в лес зимой. Во-вторых, ты же слышал — это местная легенда. Они себе сделают другую, и будут лезть на эту елку, пока не родится какое-то странное поколение не авантюрных детей.
«Авантюрных…»
— Безрассудных.
«Слушай, как думаешь, а если кто-то залезет и звезду туда прикрутит — они же перестанут об этом мечтать? Им незачем станет».
— Вик, мы с тобой не станем думать за всю деревню детей. В лесу достаточно деревьев, с которых можно упасть, рек, в которых можно утонуть и диких зверей, которых можно встретить. Не то что бы я призывал тебя к равнодушию, но лезть на елку не нужно… Слушай, а к блинам у нас ничего и нет, но я тебе чаю заварил.
«Да мне и не нужно ничего. Хотя меда жалко… Слушай, Мартин, а, Мартин. Я знаю, о чем ты подумал, когда Риша рассказала про Крота».
Мартин молча домыл сковороду, вытер руки полотенцем и уступил Вику место. Он забрал чайник и тарелку и тихо прошел в комнату.