Мы никогда не умрем
Шрифт:
Он никак не мог их сдержать. Перспектива потерять Мартина слишком сильно пугала. Вик привык к его любви, к его обществу и его советам.
«Вик, эта женщина ничего не понимает. И не ты ли мне говорил, что мы вместе умрем? Я что, в конце концов, воображаемый друг?»
— Нет… наверное… она сказала… обц… обсце… я не помню, какая-то болезнь…
«Я тут надолго, Вик. Я уже построил дом, постелил коврик и завел рыбку. Не бойся, я всегда буду с тобой».
Мартин, прикрыв глаза, представил, как тянется в проем. Через
— Это ты? — спросил Вик, касаясь щеки кончиками пальцев там, где только что почувствовал прикосновение.
«Да. Видишь… я никуда не денусь, правда. Не заставляй меня чувствовать себя виноватым, Вик, это страшно, особенно если никак не исправить. Не хочу заставлять тебя от всего отказываться…»
— Я все равно боюсь с ней дружить.
«А хочешь?»
— Наверное… наверное хочу.
«Хорошо, давай оба с ней подружимся. Не будем говорить, что нас двое, но будем оба с ней общаться. Если это будет твой и мой друг, она меня не заменит».
Мартин очень надеялся, что Вик не заметит очевидных нестыковок в его предложении. Но он очень хотел, чтобы Вик подружился с кем-то еще. Чтобы не сидел целыми днями дома, рисуя себе какие-то фантастические картины или разговаривая с голосом у себя в голове. О том, что дружить он сам ни с кем, особенно с девочками не хотел и боялся, Мартин заикаться не стал. Хотя мысль о посторонних привязанностях вызывала у него панику.
— Давай! — кажется, Вик правда обрадовался.
«Вот и хорошо. Идем домой, думаю до вечера прогулок достаточно», — улыбнулся ему Мартин.
Уже дома, заваривая на кухне чай, Мартин отчаянно гнал от себя тревогу. Она была безотчетной и какой-то далекой. Будто ненастоящей.
— Чем займемся до торжественного погребения? — спросил Вик.
Мартин был рад, что Вика не напугала смерть. Он чувствовал, что Вику жаль пса, но столкновение со смертью он принял естественно. С другим отношением жить в деревне ему было бы очень трудно. А вот Рише, потерявшей своего друга, он очень сочувствовал.
«Хочешь я тебе почитаю?»
— Конечно!
Вик, сжимая горячую кружку, устроился на кровати, завернувшись в старый, растянутый свитер.
Мартин, улыбнувшись, начал новую главу.
…
— Франц очутился в полной темноте. Вместе с огнями исчез и шум, словно тот же порыв ветра унес с собой и крики. Слышен был только стук экипажей, развозивших маски по домам; видны были только редкие огоньки, светившиеся в окнах. Карнавал кончился.
Мартин закрыл книгу. За окном стемнело, но они пока не зажигали лампу, ограничившись торшером. Его свет сейчас не привлек бы внимания, к тому же волшебство керосиновой лампы ничем не хотелось нарушать.
К сожалению, теперь не получалось выходить на улицу через окно — оно замерзло, и снаружи нарос
Вику удалось проскользнуть мимо кухни, где что-то жарил себе только что проснувшийся отец. Если раньше Вик отчаянно искал его любви и внимания, то теперь старался как можно меньше попадаться ему на глаза.
— Мартин, а как мы в темноте куст-то найдем?
«Я помню дорогу, иди налево», — ответил он.
Мартин запомнил дорогу, когда бежал. Потому, что он помнил забытое Виком. А еще потому, что боялся, что ему придется звать на помощь взрослых.
— А Риша нас как найдет?
«А ведь и правда. Давай костер разведем?»
Куст они нашли быстро. По прикидкам Мартина они пришли минут на десять раньше назначенного времени. В рюкзаке у него лежали несколько кусков сухих досок, березовое полено, тряпка и перелитый в маленькую бутылку керосин. Все это он еще днем нашел в сарае и сложил в освободившуюся с лета сумку.
— Слушай, Мартин, я до земли снег не расчищу. Как мы будем…
«Нужно два бревна. Вон одно валяется, тащи его сюда. Второе за елкой видел днем».
Вик положил два бревна рядом и уступил Мартину, который быстро соорудил какую-то конструкцию из жердей, уложил обломки досок, под них засунул смоченную керосином тряпку.
— Придется жечь собаку. Я не подумал днем, прости. В любом случае вы вдвоем не выкопали бы могилу достаточной глубины.
Язычки пламени весело заплясали по доскам. Их не обидело соседство с промерзшими бревнами, кое-как очищенными от снега.
Костер еще не успел разгореться как следует, когда из-за кустов вышла Риша. Она тащила что-то завернутое в тряпку.
— Спасибо, я бы без тебя не нашла! — улыбнулась она, садясь к костру и протягивая к огню руки.
Оказалось, она принесла с собой еще дров.
— Риша, я думаю, нам лучше… сжечь, — впервые обратился к ней Вик, которому уступил Мартин.
— Я согласна. Сегодня попробовала копать, и поняла, что не смогу. Летом-то я огород копаю, но сейчас земля совсем промерзла… И ты, наверное, не сможешь… Кстати, сколько тебе лет?
— Семь. И у нас нет огорода.
— Мне девять, и у нас он есть, к сожалению… все лето там копаюсь, а зачем? Все равно всю зиму мы каши едим! Полный погреб каких-то солений, варенья… кому копят — непонятно… — тихо говорила она под нос, растирая руки.
— У тебя… большая семья?
— К сожалению, — поморщившись, повторила она. — Мама, папа, брат есть младший и старший…
— Здорово! Тебе, наверное, не бывает одиноко.
— Да нет, Вик, знаешь, у меня никого не было, кроме Власа. Все работают. С Нисом, ну который младший, мы не ладим, а Женя, старший, меня бьет.
Вик не знал, что ей сказать. Риша говорила задумчиво, и часто будто обращалась сама к себе. Но Вику казалось, что это еще страшнее, чем слезы. Так буднично… «Бьет». Как будто так и надо.