Мы вернемся за подснежниками
Шрифт:
– Как ты опоздал, дорогой мой!
– Задержался на службе.
Сидящий рядом с ними немец явно разочарован. Он переносит свое внимание на молодую женщину за столиком напротив. Роз-Мари, продолжая болтать всякий вздор, вынимает из сумки губную помаду и спокойно мажет губы. Недавно еще она работала в мастерской, а теперь, одетая в элегантный костюм и накрашенная несколько больше, чем ей хотелось бы, она играет ответственную роль в группе Вальми. Ей поручают передачу оружия из одной группы в другую. Роз-Мари исполняет свои обязанности с изяществом и некоторой долей кокетства, что облегчает ее задачу. Роз-Мари проходит всюду. Она берется за
Жежен торопится. Расплатившись, он встает.
– А портфель, дорогой мой?
– Ах да, я забыл.
Как бы с сожалением, Роз-Мари тоже поднимается. Офицер отодвигает свой столик, чтобы дать ей пройти.
– Простите.
– Прошу вас, мадам.
Роз-Мари благодарит его улыбкой и, взяв Жежена под руку, не оглядываясь, выходит из кафе.
– Ты перегибаешь палку с подобными субъектами, - говорит ей Жежен на улице.
– А ты разве не заметил, что он нацелился поухаживать за мной. Покажи я ему, что его присутствие мешает, он заставил бы тебя открыть портфель. Ты держался довольно скованно.
– Имей в виду, если он пойдет за тобой, я его пристрелю.
– Ночью он не рискнет. Проводи меня до метро. Дай портфель.
– Неси осторожней.
– Понимаю. Боже мой, какая тяжесть! Удачно у вас прошло?
– Да, ты скоро об этом услышишь.
– Чудесно. Ну, я тебя покидаю, мне некогда.
– До свидания, Роз-Мари.
– До свидания, Жежен.
Прощаясь, они пожимают друг другу руки как старые товарищи.
XIII
Рэймон идет домой пешком, В темноте где-то часы бьют четверть… Девять пятнадцать. Ходить еще разрешается. Но лучше в такой поздний час не болтаться по улицам. А ведь сейчас что-то должно произойти. Слишком далеко отсюда, чтобы услышать. Рэймон старается представить себе всю сцену…
Там, в Сент-Ассизе, часовые на посту. На станции все на своих местах. С вытянувшихся в небо антенн слетают шифрованные послания и обегают весь мир.
Немецкие солдаты-роботы продолжают шагать по ярко освещенной караульной тропе, вглядываясь в каждый поворот, прислушиваясь к лесной тишине. Лучи прожектора гуляют по огромному полю, где расположены вышки. Около второй мачты часовой в каске, с винтовкой на плече вперяет взгляд в темноту.
Немецкий солдат чувствует себя в безопасности. Так же как и тот немец, который каждые четверть часа бросает в пространство гортанный оклик. И все стоящие дальше часовые. И патрули, спящие на станции. И фельдфебель, разводящий смены. И офицеры, играющие в карты и дующие шампанское. Там каждая деталь огромной военной машины продолжает свои автоматические повседневные движения.
Зенитные орудия задрали морды вверх. Пулеметы готовы изрыгать огонь. Висят гранаты на поясах с посеребренной бляхой, на которой блестит девиз: “Gott mit uns”.[С нами бог (нем.)]
Задумался, сидя на цоколе радиомачты, немецкий солдат. Возможно, он думает о сыне, находящемся на русском фронте. Возможно, о семье или о своей земле. Быть может, он и не хотел воевать, но, думает он, это было необходимо.
Но вот тщательно скрытый крошечный механизм приходит в движение. Темноту прорезает ослепительная вспышка, за нею следует чудовищный взрыв. Гул и зловещий треск. Немецкий солдат поднимает тревогу. По ту сторону поля другой солдат видит в луче прожектора, как раскачивается мачта, и ему кажется, что по стальной проволоке пробегает молния.
– Fliegalarm! Fliegalarm![Воздушная тревога! Воздушная тревога! (нем.)] - вопит внезапно разбуженный дежурный офицер.
Прожекторы шарят в небе. Зенитные орудия вынюхивают мордами невидимую дичь. Строчат пулеметы. В темноте носятся тени. Что-то горит в конце поля. Пламя поднимается над деревьями.
Один в темной улочке, Рэймон улыбается, глядя на светящийся циферблат своих часов. “Да, так все могло быть, - думает он.
– Сейчас половина десятого”.
Его мысли уносятся дальше. Он видит подводную лодку, несущуюся в пене океана. В недрах железного чудовища радист с наушниками нервно стучит ключом. Да не один - их десятки, сотни, тысячи, и все они взывают. Пусть взывают! Пусть воют люди, превратившиеся в волков. Сейчас станция Сент-Ассиз уже неспособна им ответить.
В приливе огромной радости Рэймон, маленький солдат, затерянный в ночи, чувствует, как пылает его лицо от прилива гордости.
*
А вдруг сорвалось?
Сомнения внезапно закрались ему в душу. До сих пор он был совершенно уверен в исходе операции. Ведь они располагали замечательными подрывными средствами. Он собственноручно заложил двойной заряд взрывчатки. Сам включил механизм и снял предохранители. Ведь никто не заметил их при этом. И он заверил товарищей, что задание выполнено.
Все это так… Но, может быть, потом часовых расставили по-другому. Может быть, еще до взрыва патрули обошли каждую мачту и все обнаружили. Или взрывчатка не взорвалась. Или мачта могла не упасть. Тогда, значит, зря трудились, зря подвергались опасности.
Лежа в постели рядом с женой, Рэймон не может заснуть. В уме он прикидывает, сколько шансов за успех и сколько против, подытоживает. Сравнивает. И приходит в ужас.
“Да, я слишком увлекся, - думает он.
– Конечно, сделано было все. Но откуда у меня уверенность, что немцы не переменили систему охраны? Они могут всегда придерживаться одной и той же системы, но могут и менять ее на ночь. Они могли обнаружить взрывчатку. Могли ничего не заметить. Взрыв может достичь цели, и может быть неудачным. Во всяком случае, шансы одинаковы. Дурак! Ведь об этом я не подумал. Как мог я ручаться за успех, когда докладывал Андрэ и Бретону?”
– Ты спишь?
– спрашивает Марсель.
– Нет, который час?
Марсель протягивает к ночному столику обнаженную руку и зажигает лампу.
– Уже два часа ночи! А ты все время ворочаешься. Спи, ведь ты устал.
– Слушай, завтра утром ты поедешь со мной.
– Куда?
– За город. Мы рано вернемся.
– Ладно. Я надену голубое платье.
– Как хочешь.
– А зачем мы поедем?
– Не спрашивай пока ни о чем. Ты мне веришь?
– Ты знаешь, я готова повсюду следовать за тобой.