Мятежник

Корнуэлл Бернард

Дилейни наградил улыбкой своего нахмурившегося брата.

– И как долго ты будешь в Ричмонде? Я полагаю, ты остановишься на Грeйс-стрит. Джордж сказал тебе, что я здесь?

Джордж был слугой Дилейни, рабом, но с манерами и поведением аристократа. Ридли не очень жаловал надменного Джорджа, но ему пришлось бы мириться с рабом, если он собирался остановиться в квартире брата на Грейс-стрит.

– Так что привело тебя в наш добропорядочный город?
– спросил Дилейни.
– Конечно, кроме прелестей моего общества.

– Пушки. Два шестифунтовика, которые обнаружил Фалконер на заводе Бауэрса. Пушки собирались переплавить, но Фалконер купил их.

– Что ж, никакой выгоды для нас, - сказал Дилейни.

– Он нуждается в боеприпасах, - Ридли сделал паузу, чтобы прикурить сигару, - и в передках. И в зарядных ящиках.

– Ах! Я слышу нежное позвякивание долларов, переходящих из рук в руки, - с восхищением произнес Бельведер Дилейни и повернулся, чтобы посмотреть на полк виргинской милиции, маршировавший мимо них с великолепной четкостью челнока на ткацком станке.

– Если бы все войска были так хороши, как эти, - сказал он сводному брату, - то война была бы почти выиграна, но мы должны избавиться от кой-какого сброда, желающего воевать. Вчера я видел сборище, называвшее себя Линкольнскими конными убийцами Макгаррити, Макгаррити - их самозванный полковник, как ты, наверное, понял, и четырнадцать слизняков делили десять лошадей, два палаша, четыре дробовика и веревку для повешения. Веревка была длиной в двадцать футов, с петлей на конце, что, как они мне сказали, более чем достаточно для Эйба.

Итан Ридли был заинтересован не в редких видах южных солдат, а в выгоде, которую мог извлечь при помощи своего сводного брата.

– У тебя есть боеприпасы для шестифунтовика?

– Боюсь, просто в неограниченных количествах, - признался Дилейни.
– Практически все круглые ядра мы отдали, но, конечно, можем сделать нескромную прибыль на картечи и снарядах.

Он остановился, коснувшившись шляпы, чтобы поприветствовать губернатора штата, который страстно желал войны до того, как выстрелили первые орудия, но после этого обнаружил хромоту ноги, искривление спины и проблемы с печенью.

Политик-инвалид, обложенный пышными подушками, в ответ на приветствие Дилейни вяло поднял свою трость с золотым набалдашником.

– И я, конечно, смогу найти несколько передков и зарядных ящиков с отличной прибылью, - весело продолжил Дилейни.

Его радость была вызвана прибылью, проистекавшей из настойчивого требования Фалконера, чтобы ни один ботинок или пуговица не были приобретены для его Легиона у штата - упрямство, которое Дилейни рассматривал как свой шанс.

Дилейни использовал свои обширные связи в правительстве штата для закупки из его арсеналов товаров на свое имя, которые он перепродавал своему сводному брату, работавшему агентом по закупкам для Фалконера.

Цена товаров неизменно удваивалась или даже учетверялась во время сделок, и братья делили прибыль поровну. Это была удачная схема, помимо всего прочего, принесшая Фалконеру винтовки Миссисипи стоимостью двенадцать тысяч долларов, которые стоили Бельведеру Дилейни всего лишь шесть тысяч, сорокадолларовые палатки стоимостью шестнадцать долларов и тысячу двухдолларовых ботинок, купленных братьями по восемьдесят центов за пару.

– Полагаю, орудийный передок должен стоить не меньше четырехсот долларов, - вслух рассуждал Дилейни.
– Скажем, восемьсот долларов для Фалконера?

– По меньшей мере, - Ридли нуждался в прибыли намного больше своего старшего брата, поэтому и был так рад вернуться в Ричмонд, где мог не только делать деньги, но и освободиться от надоедливой привязанности Анны.

Он сказал себе, что женитьба непременно облегчит отношения между ним и дочкой Фалконера, и как только он будет обеспечен богатством этой семьи, то не будет так противиться капризам Анны. В богатстве, как верил Ридли, лежало разрешение всех горестей жизни.

Бельведеру Дилейни тоже нравилось богатство, но только если оно впоследствии приносило власть. Он придержал лошадь, чтобы посмотреть на марширующую мимо роту уроженцев Миссисипи, отлично выглядящих бородатых мужчин, загорелых и поджарых, но вооруженных устаревшими кремневыми ружьями, такими же, с которыми выступали их деды против красномундирников.

Предстоящая война, надеялся Дилейни, должна быть недолгой, потому что Север, без сомнения, сметет этих полных энтузиазма дилетантов с их простецким вооружением и нескладной поступью, и когда это случится, Дилейни планировал получить еще большую прибыль, чем те жалкие доллары, которые он сейчас зарабатывал, снаряжая Легион Вашингтона Фалконера.

Потому что Бельведер Дилейни, хотя и южанин по рождению и воспитанию, был северянином по расчету, и хотя он еще не стал шпионом, он спокойно дал понять своим друзьям из северных штатов, что намеревался служить их интересам в столице Виргинии.

Дилейни надеялся, что когда северяне одержат победу, сторонников законного федерального правительства на Юге могло ожидать щедрое вознаграждение.

Дилейни знал, это было дальней перспективой, но обладание такими видами на будущее, пока глупцы вокруг него рисковали своими жизнями и имуществом, доставляло Бельведеру Дилейни безмерное удовольствие.

– Расскажи мне о Старбаке, - неожиданно попросил он своего брата, пока они медленно ехали по периметру ярмарочной площади.

– Зачем?
– Ридли был удивлен неожиданным вопросом.

– Потому что меня интересует сын Элияла Старбака, - на самом деле это мысли о южанах, поддерживающих север, и северянах, воюющих за юг, натолкнули Дилейни на мысль о Старбаке.
– Я встречался с ним, ты не знал?

– Он ничего не говорил.
– голос Ридли звучал обиженно.

– Он мне очень понравился. Быстро соображает. Слишком непостоянен, чтобы стать успешным, но неглупый молодой человек.

Итан Ридли презрительно ухмыльнулся в ответ на эту великодушную оценку.

– Он чертов сын священника. Набожный бостонский сукин сын.