Мятежник
Шрифт:
– Правда, мистер Траслоу, - поддержал ее Роберт Декер.
– Ничего такого не случится.
Невозмутимый Ропер стоял позади парочки. Траслоу пристально вгляделся в Декера:
– Почему ты хочешь на ней жениться, Роберт?
– Я ее очень люблю, мистер Траслоу, - смущенно признался он, но тут же ухмыльнулся и покосился на Салли.
– И ведь это мой ребенок. Я точно знаю, что мой.
– Свадьба будет настоящей, - оглянулся на свою дочь Траслоу, - мистер Старбак знает, как разговаривать с Богом, а если ты, Салли, нарушишь клятву, Бог сдерет с тебя кожу и порвет на куски. Не гневи Бога, девчонка. Оскорбишь его и закончишь так же, как твоя мать, умрешь раньше времени и станешь кормом для червей.
– Я буду послушной, - проскулила Салли и впервые взглянула на Старбака, у Ната перехватило дыхание, когда он посмотрел на нее.
Однажды, когда Старбак был еще ребенком, дядя Мэтью повел его в Фэнл-Холл посмотреть на электрические опыты, и Нат стоял в кругу, держась за руки с другими зеваками, когда лектор пропустил ток через их соединенные тела.
Тогда он почувствовал то же, что и сейчас: волнующую дрожь, после которой весь остальной мир потерял свое значение.
И тут же, едва познав восторг, он почувствовал отчаяние. Это чувство было грехом, проделкой дьявола. Неужели он и правда слаб духом?
Разве должен простой, благопристойный мужчина приходить в такой восторг от любого смазливоого личика? Затем, в приступе ревности, Нат задумался над тем, прав ли Траслоу в своих подозрениях и был ли Итан Ридли возлюбленным Салли, и Старбак ощутил укол губительной ревности, острой как лезвие, затем лютую ярость, что Ридли обманывал Вашингтона и Анну Фалконеров.
– Вы настоящий церковник?
– спросила Старбака Салли, вздернув нос.
– Иначе бы я не просил его обвенчать вас, - твердил ее отец.
– Я сама его спросила, - с вызовом ответила Салли, продолжая смотреть на Старбака, и он знал, что она видит его насквозь.
Она видела его похоть и слабость, его греховность и страх. Отец часто предостерегал Ната против женских чар, и Старбаку казалось, что он уже повстречал самые дьявольские из них в лице мадмуазель Доминик Демарест, но сила Доминик была ничем по сравнению с напором этой девушки.
– О чем еще может девушка спросить церковника, который венчает ее, как не о его сане, - упрямо продолжала Салли.
Голос Салли был таким же низким, как и у ее отца, но если его голос пугал, то ее - вызывал более опасное ощущение.
– Так вы настоящий церковник, мистер?
– снова требовательно спросила она.
– Да, - Старбак солгал ради Томаса Траслоу и потому, что не посмел сказать правду, которая приковала бы его к этой девушке.
– Полагаю, теперь мы полностью готовы, - с вызовом произнесла Салли. Ей не хотелось замуж, но и угрозы ей тоже были не по сердцу.
– А кольцо у тебя есть, па?
Вопрос был обычным, но Старбак сразу понял, что он вызвал бурю эмоций. Траслоу демонстративно уставился на дочь, на ее щеке все еще виднелся отпечаток его руки, но Салли не уступала ему в дерзости. Роберт Декер перевел взгляд на отца, потом снова на дочь, но у него хватило ума промолчать.
– Это кольцо особенное, - промолвил Траслоу.
– Ты приберегаешь его для другой женщины, - ухмыльнулась Салли, и Нат решил, что Траслоу снова ударит ее, но тот лишь запустил руку в карман сюртука и вытащил маленький кожаный мешочек. Он развязал шнурок и развернул лоскут синей материи, чтобы показать кольцо, блеснувшее в темноте. Это было серебряное колечко с какой-то гравировкой, которую Старбак не мог различить.
– Это кольцо принадлежало твоей матери, - сказал Траслоу.
– И мама всегда говорила, что оно должно достаться мне, - упрямо твердила Салли.
– Надо было похоронить его вместе с ней, - Траслоу пристально смотрел на кольцо, было ясно, что эта реликвия имела для него большую ценность, затем порывисто, словно боясь, что будет сожалеть о своем решении, бросил кольцо Старбаку.
– Говори свою речь, - рявкнул Траслоу.
Ропер стянул с головы шляпу, а юный Декер придал лицу серьезное выражение. Салли облизнула губы и улыбнулась Старбаку, который глядел на серебряное кольцо, лежавшее на потрепанной Библии. Он увидел, что на кольце были выгравированы какие-то слова, но не смог разобрать их в тусклом свете фонаря. Боже, думал Нат, какие слова он должен подобрать для этой пародии на брак? Это испытание было еще хуже ямы для распиловки.
– Начинай, мистер, - прорычал Траслоу.
– Господь освятил брак, - услышал Старбак свои слова, пока отчаянно пытался вспомнить венчания, на которых бывал в Бостоне, - как акт своей любви, как таинство, в котором мы можем рождать детей, чтобы они служили Богу. Заповеди брака просты: любите друг друга.
Произнося эти слова, Нат посмотрел на Роберта Декера, и юноша одобрительно кивнул головой, словно Старбак нуждался в поддержке. Нату было ужасно жаль этого честного простака, порабощенного соблазнительницей, затем он взглянул на Салли.
– И храните верность друг другу, пока смерть не разлучит вас.
Салли улыбнулась Старбаку, и слова, которые он только что собирался произнести, растаяли как туман на полуденном солнце. Нат открыл было рот и тут же закрыл, не зная, что сказать.
– Ты слышала его слова, Салли Траслоу?
– требовательно спросил ее отец.
– Конечно, я же не глухая.
– Возьми кольцо, Роберт, - велел Старбак и поразился своему безрассудству. В семинарии его учили, что таинства - священные ритуалы, которые могут служить только избранные, самые праведные из людей, и вот он, грешник, проводил в мигающем свете облюбованного мотыльками фонаря этот аморальный ритуал под зарождающейся виргинской луной.
– Положи правую руку на Библию, - сказал он Роберту, и тот положил свою грязную от работы руку на семейную Библию с надорванным корешком, которую Старбак все еще держал в руках.
– Повторяйте за мной, - произнес Старбак и придумал брачную клятву, с которой обратился к каждому по очереди, затем Нат приказал Роберту надеть кольцо на палец Салли, объявил их мужем и женой, закрыл глаза и поднял голову к звездному небу.
– Да пребудет с каждым из вас благословение Господа нашего, - произнес Старбак, - и его любовь, и его защита, и убережет вас от зла отныне и во веки веков. Мы просим об этом во имя того, кто любил нас настолько сильно, что пожертвовал единственным сыном ради искупления наших грехов. Аминь.