Мычка
Шрифт:
Не заподозрил, не насторожился, предпочел пребывать в приятных иллюзиях. А ведь уже ни раз находился на волосок от гибели. Сколько можно биться об одну и ту же стену, сколько еще придется мучиться последствиями доверчивости, бесхитростно полагая, что люди действительно хотят помочь, подсказать, предостеречь от опасностей? Наверное, уже никогда. Замшелые стены ловчей ямы станут последним, что он увидит в жизни. Даже Дерюга, что вскоре придет за добычей, останется незримым, ударит сверху копьем, избавив себя от укора в прощальном взгляде жертвы.
Может это и к лучшему? Не умеющий вовремя заметить ловчую яму охотник, не способный защитить спутницу хранитель, оставивший семью без помощи сын. Быть может это духи, что раз за разом пытаются остановить, прервать бесполезное существование ушедшего из родных земель отщепенца? А он упорно выворачивается, избегает гибели, продолжая бессмысленное путешествие в неведомые земли, следуя чужой воли.
Мысли разлетелись, накатило безразличие. Образы отдалились и поблекли, взамен пришло холодное равнодушие. Не может, не должно живое существо сдаваться, пока бьется сердце, пока остается хоть малейшая надежда, так его учили. Но если старейшины ошибались? Если на самом деле все не так, а жизнь пуста и бессмысленна. Существование мириадов существ, что двигаются, едят, оставляют потомство, чтобы мгновенье спустя исчезнуть, и больше не появиться никогда, зачем оно, для чего?
Перед глазами мелькнула былинка, закачалась, привлекая внимание. Взгляд сфокусировался. Маленькая, зеленоватая гусеница зависла на блестящей тонкой нити. Только что она ползала там, наверху, где множество света и пищи, а сейчас низринулась в темные сырые глубины. Вот она висит недвижимо, испуганная неожиданным падением. А вот зашевелилась, принялась двигать лапками-крючками. Тело изгибается, сокращаются лапки, вытягивая хозяйку обратно к солнцу. Не взирая на расстояния, ведь до теплых лучей и лакомых листьев бесконечность, крохотное существо ползет, поднимается все выше и выше. Мгновенье назад она была на уровне подбородка, а теперь поднялась до глаз, полезла выше, так что вскоре придется задирать голову, иначе не увидеть.
Грудь замедленно поднялась и опала, холод отступил, а губы поползли в стороны. От крохотного, полупрозрачного существа, что карабкается вверх, спеша выбраться из темной и неуютной сырости, повеяло такой мощью жизни, что поселившийся в груди мертвенный холод содрогнулся, истаял бестелесным облачком. Сердце застучало сильнее, по жилам, возвращая к жизни, понеслись потоки крови, бодря и будоража. Мычка запрокинул голову, рассмеялся в голос. Духи дали знак, и он понял. Жизнь не окончена. И даже если его путь вскоре оборвется, то не здесь и не сейчас.
Пальцы согнулись ковшиком, загребли землю раз, другой. Перепревшая, насыщенная влагой и остатками растений, почва подается легко. Конечно, намного лучше и сподручнее использовать засапожный нож, но места недостаточно, ни согнуться, ни поднять ногу. Возможно потом, позже, когда осыплется внешний слой земли, станет проще, но пока руки раз за разом вгрызаются в землю, словно челюсти оголодавшего волка выкусывают огромные куски из исходящей кровью, еще трепещущей плоти жертвы.
Утомившись, Мычка остановился, недолго передохнул, прислушиваясь к доносящимся сверху шумам, вновь принялся за работу. Пальцы скребут, отрывают кусочки земли, ноги перетаптываются, уминают скопившуюся россыпь. Ощутив, что стало достаточно просторно, Мычка покрутился, присел, одновременно вытянув руки вниз. Кончики пальцев ощутили рифленую поверхность рукояти ножа. Ниже. Еще ниже! Колени уперлись в землю, плечо ноет, а суставы хрустят, растягиваемые изо всех сил. Пальцы тянутся дальше, еще дальше. Есть!
Со вздохом облегчения Мычка выпрямился, устало улыбнулся. Руки крепки, но нож крепче, к тому же, зажатое в ладони, оружие придает уверенность. Дело пошло быстрее. Теперь, распоротая отточенным острием, земля осыпалась целыми пластами. Вскоре места образовалось настолько много, что стало возможно поворачиваться, не задевая плечами землю, а немного позже и сесть. Мычка то и дело вскидывал глаза, отмечая, как сулящий свободу светлый круг приближается, светлеет. Запахи становятся ярче, а звуки отчетливее.
Из правой, нож перешел в левую руку, затем обратно, но, не смотря на все ухищрения, движения становятся все медленнее, а удары слабее. Наконец, в очередной раз погрузив оружие в землю, пальцы соскользнули, не в силах далее удерживать рукоять. Обливаясь потом, и тяжело дыша, Мычка сел, дав зарок, отдохнуть совсем немного и тут же продолжить. Но усталость оказалась сильнее.
С края ямы, осев под собственным весом, скатился пласт земли, забарабанил по голове. Вздрогнув, Мычка открыл глаза, мгновенье непонимающе озирался, затем вспомнил, досадливо дернул плечом. Стало заметно темнее, забывшись, он проспал почти весь день. Охотник налегке за день может пройти по лесу очень много, остается надеяться, что невидимые ловцы людей не охотники, да и плененная девушка волей-неволей создаст дополнительные сложности, замедлит движение. Хотя и в продолжительном сне есть свои преимущества. Силы вернулись, и теперь можно заняться делом с удвоенным рвением.
Рука потянулась к ножу, но в этот момент голодно взвыл желудок. Поразмыслив, Мычка оставил нож в покое, раскрыл заплечный мешок. При падении горшок разбился, оставив лишь горсть острых черепков да крепкий запах вина, но остальное не пострадало.
Мясо захрустело на зубах песчинками, скатилось по пищеводу неприятным сухим комом. Но Мычка не обратил внимания. Слипшиеся, пропитанные вином и землей кусочки показались вкуснее самых изысканных яств. Закончив с ужином, Мычка встал. Мешок занял привычное место, нож вновь лег в ладонь. Примерившись, откуда лучше начать, Мычка с неудовольствием отметил, что почти ничего не видит. Он вскинул глаза. Круг над головой заметно потускнел, но все еще выделяется ярким пятном, низ же затопило тьмой. Пока она плещется на уровне пояса, но вскоре поднимется выше, поглотит, выплеснется из ямы, сливаясь с бесконечной чернотой праматери ночи.
Мычка вздохнул, но лишь пожал плечами. В его положении тьма не помеха, в земляную стену не промахнуться, а чтобы притоптать осыпающуюся горку не нужны глаза. Перехватив нож удобнее, он завел руку для удара, как вдруг слуха коснулся звук. Уши невольно навострились, а рука замерла. Ритмичный звук на пределе слуха, словно кто-то шаркает ногами. Не поверив, Мычка опустил нож, вслушался что есть сил. Звук все сильнее, громче. Кто-то действительно приближается. Но кто? Случайный путник? Мало вероятно. Дорогой пользуются не часто. Да и не разгуливают путники ночами по лесам. Зверь? Нет, шагает явно человек, и шагает уверенно, не таясь.
Сердце екнуло, а руки затряслись. Неужели удача вновь улыбнулась, послав спасение в виде странствующего охотника? Само собой, опытный охотник заметит яму, но станет ли проверять, не обойдет ли стороной, продолжив прерванный путь? От волнения пересохло в горле. Нужно крикнуть, привлечь внимание. Отбросив гордость и стыд, воззвать о помощи. Ведь на чаше весов не только его жизнь, но и жизнь спутницы.
Набрав воздуху, грудь раздулась, рот приоткрылся для крика. Догадка пронзила молнией, перехватив горло железной лапой. Желваки вздулись, а пальцы сжали рукоять ножа так, что хрустнули суставы. Глупец! Как же слаба человеческая природа, что даже в безвыходной ситуации тешит себя иллюзиями. К яме, похлопывая ладонью по рукояти тесака, приближается никто иной, как хозяин. Проверить ловушку, и, в случае успеха, забрать причитающееся. Достойный повод для ночной прогулки.