Мычка
Шрифт:
Пытливо заглянув девушке в глаза, Мычка поинтересовался:
– А где ты... вы жили до того?
Зимородок помрачнела, глаза заволокло пеленой, а взгляд ушел вглубь, будто девушка созерцала не почерневшую стену напротив, а нечто давно минувшее, невидимое для окружающих. Она произнесла чуть слышно:
– Это было очень давно, и я почти ничего не помню. Высокие здания, просторные улицы, смех и разговоры. Лица размыты, а образы тусклы. Потом крики, шум, долгое путешествие через лес, и, наконец, деревня.
Не желая обидеть подругу неловким словом, Мычка спросил мягко:
– Ты сказала, Филин привез тебя. Почему вы живете порознь?
Зимородок вздохнула.
– Сперва жили вместе. Та изба, где ты меня нашел - его рук дело. Однако, местные дядю жаловали не особо, а он отвечал взаимностью.
– Она помолчала, добавила с горькой улыбкой: - Тебе это должно быть понятно лучше, чем кому-либо. Ведь и с теми и с другим ты имел дело.
Мычка передернул плечами, представив, что пришлось бы жить в поселении рыбарей, сказал поспешно:
– Я понял. Он ушел. Но почему не забрал тебя?
Зимородок пожала плечами.
– А зачем? Ушел он недалеко, да и не на совсем. Заходил, проведывал. Сперва часто, потом, правда, все реже. К тому же ко мне деревенские относились гораздо спокойней, не обижали, даже помогали по мелочи.
Мычка произнес с пониманием:
– Наверное, тяжело жить среди чужих.
– Не сладко.
– Девушка кивнула.
– Тогда почему ты не согласилась идти со мной?
Зимородок поджала губы, сказала едко:
– Ты ввалился посреди ночи, напугал, начал плести небылицы.
Мычка вздернул бровь, спросил недоверчиво:
– И это все причины?
Зимородок сдвинула брови, сказала недовольно:
– Не все. Но, я привыкла жить, как живу, сроднилась с местными, хоть и ограниченными, но в чем-то милыми людьми. И бросать все, бежать сломя голову неизвестно куда, с незнакомым парнем, пусть даже посланным дядей... Такой поворот событий, уж извини, тогда не показался мне привлекательным.
– А сейчас?
– Мычка улыбнулся.
– Сейчас кажется?
Зимородок произнесла в раздумье:
– Порой, когда все хорошо, я рада, что ты утащил меня насильно. Сидела бы сейчас в избе, чистила опостылевшую рыбу...
– Заметив как Мычка расплылся в улыбке, добавила сердито: - Но, порой, хочется тебя убить!
– И что останавливает?
– поинтересовался Мычка лукаво.
– То и останавливает, что леса не знаю. Куда я одна в чаще сунусь?
Мычка сказал мягко:
– Но здесь не чаща.
– Вот и подумаю!
– бросила Зимородок с вызовом.
– Может и подамся куда. Только до села побольше дойдем, а лучше - до города.
Мычка произнес с убежденьем:
– Лучше до города. А еще лучше до города, что возле горы.
Зимородок сердито сверкнула глазами, но промолчала, взялась за похлебку. Мычка же поднялся, исчез за ведущими в комнаты дверьми. Когда ложка заскребла по дну, Зимородок со вздохом отодвинула тарелку, потянулась за миской с овощами. Крепенький в пупырышках огурчик смачно захрустел на зубах: один, второй. Над ухом негромко кашлянуло. От неожиданности Зимородок охнула, втянув вместе с воздухом огрызки огурца, зашлась в жестоком кашле.
По спине пару раз несильно хлопнуло, послышалось задумчивое:
– И куда торопишься, боишься, отберут?
Зимородок крутанулась, взглянула гневно. Мычка стоит тут же, укоризненно качает головой, в глазах осуждение. Проклятый дикарь! Мало того, что напугал, так еще глумится. Дождался, паразит, пока она набьет рот огурцами, кашлянул ни раньше, ни позже. Негодяй, наглец, вершинник! Научился красться, как лесной кот, и пользуется вволю, честных людей пугает.
Видя, что спутница угрожающе вращает глазами, и не собирается отвечать, Мычка назидательно произнес:
– На миг оставить нельзя: или в лужу залезет, или обожрется так, что глаза вылазят и из ушей торчит. Пойдем, пока последних посетителей корчмарю не разогнала, вон, уже косятся.
ГЛАВА 6
Зимородок испуганно присела, зажав рот руками и уронив глаза в пол, выскочила наружу. Мычка задумчиво проводил девушку глазами, одновременно провел рукой над плечом, проверяя, все ли на месте: рукояти мечей, охвостья стрел, лапка лука, поправил лямку заплечного мешка.
– Уже уходите?
Мычка неторопливо повернулся. Рядом стоит корчмарь, в одной руке обрубок кости, в другой здоровенный тесак, губы раздвинуты в улыбке, но в глазах нет радушия, скорее наоборот. Будь они посреди леса, Мычка бы поостерегся стоять так близко, а лучше и вовсе обошел. Окинув взглядом хозяина корчмы, он произнес с деланным радушием:
– Погостили, пора и честь знать. Благодарю за кров, за угощение.
Дерюга поморщился. Гость заплатил, и заплатил с лихвой, и благодарить за подобное мог либо откровенный дурак, либо искусный насмешник, что, в общем, одинаково противно. Однако, роль корчмаря быть радушным, к богатым посетителям - радушным вдвойне. Дерюга всплеснул руками, воскликнул сокрушенно:
– Всего-то и переночевали, никак торопитесь?
Мычка развел руками, ответил:
– Не скажу, что торопимся, но и задерживаться не спешим.
Корчмарь покивал, сказал со вздохом:
– Что ж, понимаю, дела, дела...
– Он отступил на шаг, но, словно только вспомнив, хлопнул себя по лбу, воскликнул: - Так может чем помочь, подсказать что? Ведь вы не местные. А на чужбине, в местах незнакомых, и простой совет пригодится.
Дерюга не вызывал теплых чувств, как и желанья беседовать по душам, но расспросить о дороге стоило, тем более, возможность представилась сама собой. Помедлив, Мычка произнес: