Мычка
Шрифт:
И мясо и похлебка оказались насыщены терпкой приправой, и вскоре Мычка ощутил сильнейшую жажду. Взгляд упал на кувшины, стоящие там, где и поставил хозяин. Плюгавый мужичок с мутным взглядом, косился на кувшины с явным вожделением, но трогать не решался. Мычка взял ближайший, потянул за крышку. Хряснуло, крышечка с натугой вышла. К запахам пота и дыма примешался кисло-сладкий аромат. Похоже, хозяин откупорил для ценных гостей одно из своих лучших вин. Мычка плеснул в чарку, глотнул, скривился, ощущая, как по рту разливается жидкий огонь, проникает в глотку, заполняет желудок, поджигая все на пути, идет дальше.
Подобное он уже пробовал в деревне. Тогда изделие охотников показалось гораздо менее приятным, правда, это было давно, и, возможно, вкусы успели поменяться. Он опорожнил чарку, но больше наливать не стал, памятуя, насколько вино коварно. Если где-нибудь в лесу, вдали от людей, еще можно напиться до беспамятства, то терять бдительность в незнакомом селе явно не стоит.
Зимородок, однако, успела хлебнуть, и явно не один раз. Глядя, как у спутницы раскраснелись щеки, а глаза непривычно заблестели, Мычка покачал головой, спрятал непочатый кувшин, а открытый с остатками вина протянул плюгавому соседу, со словами:
– Испей, не откажи в милости.
Заметив придвигающийся кувшин, тот мигом вышел из оцепенелости, схватив подарок, буркнул:
– Уж не откажу, не бойся.
Запрокинув кувшин, мужичок стал глотать столь жадно, будто не пил несколько дней. Глядя, как ходит вверх-вниз кадык соседа, Мычка с удовлетворением кивнул. Зимородок же покосилась с недовольством, спросила злым шепотом:
– Зачем отдал? Если не хочешь сам, не значит, что другим не надо.
Мычка коснулся заплечного мешка, сказал укоряюще:
– У нас есть еще, но, не думаю, что это хорошая мысль. Вино коварно. Посмотри на них, - он кивнул на дремлющих соседей по столу, - эти люди спят, одурманенные напитком. Если произойдет что-то нехорошее, они даже не заметят.
Зимородок наморщила носик, фыркнула:
– Было бы чего бояться. В глухом лесу, среди диких зверей, еще понятно. Но здесь...
Мычка лишь вздохнул, убеждаясь, что убрал вино вовремя. Еще немного, и Зимородок начнет лезть с разговорами к местным, вон как раскраснелась, глазенками так и сверкает, а там и до драки не далеко. Конечно, можно и подраться, уже почти цикл, как он не схлестывался в хорошей кулачной забаве, но отчего-то кажется, что местные не поймут. Да и Зимородок не одобрит, когда, вместо желанной чистой постели, очнется посреди леса, замерзшая и вымазанная в грязи.
Он завертел головой, отыскивая корчмаря. Тот возник, словно этого и ждал, спросил с приторной улыбкой:
– Еще мяса, вина?
– Благодарю, не нужно.
– Мычка покачал головой.
– Наверное, мы все же отправимся спать. Конечно, если я не ослышался, и у тебя действительно есть комнаты.
Корчмарь всплеснул руками, отчего его огромный живот колыхнулся, воскликнул:
– Конечно есть, как не быть! Вот только...
– он на мгновенье запнулся, - все комнаты заняты. Все, кроме одной. Но смею вас уверить - лучшей! Там есть окошко, ларь, и отличная большая кровать.
Зимородок кивала в такт словам, но едва услышала последнее, вспыхнула, воскликнула с негодованием:
– Как одна? Что значит одна? Нам нужны две!
Корчмарь захлопнул рот так, что клацнули зубы, взглянул с непониманием, перевел глаза на Мычку. В его глазах удивление мешалось с подозрительностью. Заметив, как лицо корчмаря твердеет, а в глазах зажигаются нехорошие огоньки, Мычка примирительно улыбнулся. Вспомнив, как именно в его деревне обозначали перебравших вина, он кивнул в сторону девушки, незаметно пощелкал себя средним пальцем по краешку челюсти, не особо надеясь, что Дерюга поймет.
Однако жест оказался универсален, и корчмарь понимающе закивал, расплылся в улыбке, пробормотал:
– Конечно, конечно. Все, как пожелаете. Раз нужны две - будут две.
Мычка с облегчением выдохнул, поднялся, заодно подхватив спутницу, произнес:
– Что ж, веди. Сил нет, как спать хочется.
Корчмарь двинулся вперед, дойдя до дальнего угла, отворил дверь, застыл в ожидании. Крепче ухватив девушку за руку, Мычка пошел следом, не обращая внимания на нахмуренные брови и недовольное сопенье спутницы. Перед дверью Мычка обернулся, мельком оглядел помещение, перехватив несколько внимательных взглядов, что, впрочем, тут же исчезли, потеряв всякий интерес.
Дверь захлопнулась, отрезая от шума и запахов помещенья. Одновременно стало темно. Прислушиваясь к тяжелым шагам хозяина корчмы, Мычка пошел следом. Вот шаги затихли, что-то протяжно скрипнуло.
– А вот и ваша комната. Заходите. Тут несколько темновато, но внутри окно, так что света хватит.
Мычка осторожно обошел Дерюгу, больше похожего на сгусток тьмы, вошел в помещение. Дверь захлопнулась. Послышалось приглушенное - "доброй ночи", заскрипели удаляющиеся шаги, хлопнуло вторично и все стихло.
Рядом засопело, донеслось недовольное:
– Ты это все специально подстроил! Думаешь, я не видела, как вы переглядывались с корчмарем?
– Я лягу на полу, - произнес Мычка отстраненно.
Зимородок помолчала, не ожидав столь простого решения, сказала неуверенно:
– Какая разница, все одно подглядывать будешь.
Дождавшись, когда глаза привыкнут, и смогут различить хотя бы общие очертания интерьера, Мычка осмотрел комнатку. Небольшая, три на четыре шага, комнатушка не поражает богатством: кровать у одной стены, ларь, а по совместительству стол, у противоположной. Мелкое, затянутое помутневшим от старости звериным пузырем окошко почти не пропускает свет, и огни в окнах ближайших изб кажутся далекими и бледными, словно звезды.
Зимородок скользнула к постели, проворчала:
– Отвернись.
Мычка послушно повернулся. В ожидании, пока за спиной затихнет шуршание, взгляд мазнул по двери, вверх, затем вниз, не обнаружив на пути препятствий, прошелся вновь и вновь. Мычка произнес в раздумье:
– Похоже, здесь и впрямь живут хорошие люди.
– Это почему?
– донеслось сонное.
– У двери нет засова.
Шорох за спиной затих, Зимородок воскликнула в изумлении:
– То есть как нет, совсем?