Мыс мертвой надежды
Шрифт:
Высоко поднимая ноги, шлепая ластами по палубе, Андрей подошел к трапу и в ожидании, пока Заварзин сойдет в воду, посмотрел на Викторию. Молодая женщина стояла рядом с инженером, перед прибором, на который оба комплекса отправляли показания о состоянии пловцов. Истомину хотелось, чтобы она посмотрела на него, чтобы легкой улыбкой проводила в пучину, сделала небольшой, совсем незаметный знак рукой.
Андрей вспомнил, как Антон только что сказал ему, что он ведет себя как ребенок. Мысль была неприятная для кадрового офицера, участника нескольких специальных
«Тоже мне, нашелся моралист, – подумал Андрей. – Нечего путать профессиональные качества и отношение к женщинам. Может, я так ухаживаю?!»
Он спустился по пояс в воду, снова посмотрел на Викторию, оттолкнулся руками от борта и плавно ушел под воду.
«Мы тоже умеем без понтов, – подумал Истомин, выжидая, когда комплекс настроит изображение, сделает его максимально четким. – Все, надо начинать выполнять программу сегодняшних испытаний. Мы с Заварзиным должны пройти…»
Слева от себя Андрей вдруг увидел пловца, болтающего ластами, и удивился тому, что на его спине два цилиндрических баллона и сплюснутый контейнер регенераторов. Потом он заметил еще одного человека. Даже скорее не увидел его, а уловил по показаниям сонара, постоянно обследующего пространство.
Чувство опасности пришло мгновенно, вместе с ожесточенным пониманием того обстоятельства, что у него нет при себе никакого оружия кроме ножа. Большой корпус платформы на экране перед лицом почему-то раздвоился, как будто буксир отшвартовался от нее и куда-то поплыл.
Боль в ноге Андрей почувствовал не сразу. Сначала был удар, потом онемение, на которые он почти не обратил внимания. Истомин крутился на месте, выхватив нож и пытаясь определить положение Заварзина. На экране сонара оказалось слишком много движущихся меток. Спустя пару секунд ему стало плохо. Навалилось головокружение, слабость охватила все тело. Из безвольно повисшей руки выпал нож. Потом Андрей провалился в темную дурноту.
Морские пехотинцы, несшие службу по охране испытательной платформы, слишком поздно поняли, что ученым угрожает реальная опасность. Сам факт отсутствия связи еще ни о чем не говорил, как и приближение быстроходного суденышка. Но оба факта вместе, да еще громкий всплеск за спиной и утробное фырканье насосов субмарины во время всплытия – это было уже серьезно. Подлодка была маленькая, всего метров двадцать в длину. На невысокой надстройке не имелось никаких опознавательных знаков.
Пока морпехи выбегали на палубу и занимали оборону, с катера слетела и плюхнулась в воду темная зловещая сигара. Даже ученые, заметавшиеся по палубе, поняли, что это торпеда, пусть и небольшая, но вполне реальная.
Автоматные очереди смешались со звуками стрельбы крупнокалиберного пулемета. Следом с катера ударили по буксиру из автоматической малокалиберной пушки. В районе машинного отделения стали вспухать огненные бутоны, разряжающиеся сизо-черным дымом. Пламя вспыхнуло почти сразу. На буксире взревела сирена, которую вряд ли кто мог услышать и прийти на помощь.
Моряки на платформе бросились в разные стороны от того места, куда вот-вот должна была ударить торпеда. Они хватали ученых и оттаскивали их на безопасное расстояние. Судя по размерам устройства, несущегося к платформе, оно не обладало огромной разрушительной силой. Был шанс уцелеть.
Взрыв взметнул белый пенный столб воды и какие-то обломки. Платформу подбросило и накренило почти на тридцать градусов. Всего два или три человека сумели удержаться за леера ограждения и не слетели за борт. Над водой расползался удушливый черный дым от горевшей солярки и краски бортов буксира.
В этой суматохе никто не понял, в какой момент исчезли быстроходный катер и субмарина. Морские пехотинцы вытаскивали из воды ученых и своих товарищей. Люди на буксире пытались потушить пожар в машинном отделении, а само суденышко начало крениться на левый борт.
Но это было не самое страшное. Настоящая беда состояла в том, что платформа, в развороченный борт которой хлестала морская вода, погружалась очень быстро. Когда ее готовили к испытаниям, никто и не задумывался о таких мерах предосторожности, как водонепроницаемые переборки.
Порядок, заставляющий всех и всегда плотно закрывать двери кубриков, неукоснительно соблюдался моряками почти всегда. Почти! Видимо, некоторые двери, устроенные по типу люков с уплотнительными прокладками, были все же не закрыты. Заполнится платформа водой или нет?
Капитан буксира, стиснув зубы, смотрел через дым на погружающуюся платформу и все не мог решить, сбрасывать буксировочный трос или нет. Если платформа пойдет ко дну, то утянет за собой и поврежденный буксир. А если нет? Вдруг именно этот трос и позволит платформе удержаться на поверхности, плавучесть буксира спасет не только часть людей, но и ценное оборудование ученых?
Антон вынырнул, ударился головой о какую-то деревяшку и стал осматриваться. Вокруг железной баржи плавало великое множество всяческих обломков.
«Но как же мало человеческих голов на воде! Неужели почти все погибли? Вика!.. – Антон поплыл к борту баржи, ухватился рукой за край и приподнялся над водой. – Нет, кажется, не все так плохо. Трое морпехов затаскивают гражданских на баржу. Еще человека четыре лежат на палубе, отплевываясь. А вон еще и в воде моряки. Они помогают ученым добраться до борта».
Он не видел Вики. В голове тут же замелькали обрывки воспоминаний о том, как шла торпеда, как он ждал взрыва, успел понять, что Виктория у противоположного борта, стоит рядом с оператором аппаратуры. Не теряя больше времени, Антон нырнул и стал энергично грести в направлении того места, где докторша могла упасть с баржи.
Взбаламученная вода, разводы каких-то маслянистых жидкостей сделали воду не такой уж и прозрачной, но Антон увидел-таки тело в белом ореоле просторного сарафана. В нем Вика была на палубе.