Мышуйские хроники (сборник)
Шрифт:
– Помню. Но полка-то нужна. Тоже мне – передовик труда! Лучший слесарь города Мышуйска! Значок получил, а звание не оправдываешь. Ты же приносил сверла со специальными наконечниками.
– Ну, приносил, – буркнул Прохор.
Он надеялся, что Акулина забыла про те сверла. Были они жутко дефицитные и дорогие, а ему достались почти даром – друг из соседнего Жилохвостова привез по случаю за бутылку коньяка, и Прохор их жалел – боялся испортить необратимо о злосчастную стену, а мало ли какие еще задачи возникнут. Но теперь, похоже, Акулина не успокоится, пока не
– Ладно, – смирился Прохор и достал дрель.
Решительно закрепил ключом уникальное произведение жилохвостовских мастеров-металлургов и вдавил кнопку включателя. Дрель отчаянно завизжала, вгрызаясь в давно намеченное на стене место – крошечную лунку, отполированную до блеска предыдущими попытками. Акулина постояла с минуту, упиваясь своей маленькой домашней победой, да и пошла на кухню суп варить из тощего синеватого цыпленка. «Мама, и как у тебя из такой страшной птички такой вкусный булён получается?» – спрашивал по обыкновению Маврик.
А Прохор сверлил, навалившись на дрель всем телом, но вдруг сообразил, что надо бы точку поменять, ну на сантиметрик сместить – и всего делов. Чего он действительно так тупо уперся в одно место? Может, это в бетон и впрямь какой-нибудь сверхтвердый сплав вмерз в виде прутка или маленькой болванки? Сказано – сделано. Дрель пошла явно веселее, хотя по началу судить не следует, в верхнем слое и старые обои, и штукатурка, пока еще до бетона дойдешь. Так и есть: на полногтя погрузился, и снова – ни в какую!
– Эх-ма! – зарычал Прохор, вкладывая все силы в последнюю отчаянную атаку, как шахтер в забое, как солдат с «Калашниковым» на перевес, и чуть не выматерился на всю квартиру, да только тут и случилось непредвиденное. Сверло пролетело в пустоту, палец сорвался с кнопки, дрель остановилась, а лучший слесарь Мышуйска лбом ударился в стену. И стена, словно живая, отбросила его назад и вниз. Он еще только успел заметить, как из проделанного в ней отверстия вырвалось нечто – то ли огонь полыхнул, то ли дым повалил красно-оранжевый. Похоже, именно в этой загадочной субстанции и было дело, удар-то оказался никакой. Даже не больно – с чего ж тогда сознание терять?..
Очнулся Прохор судя по всему быстро, шишки на лбу не было, дрель валялась рядом, а напротив, касаясь его ногами, сидел в такой же позе человек. Очень странный человек, ну просто как две капли воды похожий...
«Э, – подумал Прохор, – что за шутки? Зачем это Акулина старое зеркало с балкона в кладовку притащила, да еще поставила передо мной, пока я тут без сознания валялся? Воспитывает, что ли, таким образом? Мол, полюбуйся, голубчик, до какого свинского состояния налакался!»
Меж тем отражение «налакавшегося» Прохора там, в зеркале наклонилось вперед, протянуло руку и сказало:
– Помоги подняться, чудик, теснотища тут, ё-моё! Опять не успел порядок навести.
– Так если полку повесить, сразу места больше будет, – рассудил Прохор. – Главное, дырку просверлить. Точнее две.
– То-то и оно, – согласился его двойник. – А как ее просверлишь, когда эту стену ни одна зараза не берет.
– Ты тоже пытался?
– И не раз. А вот сегодня полная фигня получилась...
Они мило так разговаривали друг с другом, будто встречались каждый день. Общение казалось очень простым и естественным для обоих, а потом и тот и другой словно проснулись одновременно.
– Да ты кто такой? – выпалил Прохор, опережая двойника с этим нелепым вопросом.
Потому, наверно, двойник и ответил как бы не своей репликой:
– Я-то здесь живу. А вот ты откуда взялся? Не пойму я. Ты мой клон что ли?
– Сам ты клон, – обиделся Прохор. – И живу здесь как раз я. А там у вас, выходит, тоже по телевизору добрым людям лапшу на уши вешают про козочку Полли.
– Про овечку Долли, – поправил двойник.
– Какая разница? – буркнул Прохор, не придав этому значения, и подумал: «Параллельный мир, он и в Африке параллельный мир, там обязательно что-нибудь не как у нас. Читали. Знаем». Он почему-то сразу решил, что повстречал второго себя из параллельного мира. Другие версии критики не выдерживали: клонирование, размножение в дубликаторе, путешествие во времени – все казалось нелогичным. Просто есть два мира, и здесь в бертолаевской кладовке они торжественно пересеклись. Все-таки Прохор не последний человек в Мышуйске, вот кто-то там наверху и выбрал его для этого исторического контакта. Приятно? Безусловно. Но знакомить второго себя с женой представлялось пока несколько преждевременным.
Прохор прислушался, как Линушка безмятежно напевает что-то на кухне, а Маврик и Гаврик ссорятся в дальней комнате из-за кедрового кокоса, найденного вчера в полутайге. Прохор-2 за компанию тоже прислушался, но к чему-то своему и вдруг сказал:
– Вот черт! Чайник свистит, а в нем воды мало. Надо бы...
– Погоди ты с чайником, – перебил Прохор-1. – Давай разберемся, что произошло.
– Да и так все понятно, – самоуверенно заявил двойник. – Сверлил я у себя стену, попал в какое-то сопряжение между двумя мирами ну и провалился к тебе.
– Нет, – возразил Прохор. – Никуда ты не провалился. Ты же свой чайник слышишь, а не моих детей. Я тут вот о чем подумал: вся штука, конечно, в этой дырке, но...
Оба хорошо помнили, как старались из последних сил и как потом сверло пролетело в пустоту. Они одновременно повернули головы: не было на стене никакого нового отверстия – все те же упрямо блестящие лунки, слева – новая, справа – старая. А внимательно оглядевшись, и Прохор-1 и Прохор-2 не смогли не заметить, что все в кладовке, кроме них самих и дрелей, нерезкое какое-то. Ненастоящее. Прохор попытался взять в руку молоток, но это был не молоток, а только муляж его, к тому же намертво прилипший к пассатижам, словно склеенным из цветной бумаги, и к совершенно несерьезным тискам из папье-маше.