На 127-й странице
Шрифт:
– Слава богу, нет, – успокоил его я. – Но я должен быть начеку, а ты будешь мне помогать. Сможешь?
– Я все сделаю, что вы скажите, – заверил меня Генрих и тут же снова спросил.
– Значит, мы поедем с ней до самой Америки, до самого Сан-Франциско?
– Да.
– А потом вы меня бросите? – спросил, хмурясь, Генрих.
– Почему ты так решил?
– Ну, … ведь работа закончится.
– Не переживай! Найдем другую. А может быть, организуем агентство по охране путешествующих журналисток. Опыт и репутация у нас будут.
– Шутите,
– Придумаем что-нибудь, Генрих. И как только подзаработаем денег, отправлю тебя в школу, а потом в медицинскую школу.
– Правда, мистер Деклер?
– Конечно, к тому времени я уже стану старым и мне потребуется хороший доктор, которому я бы мог доверять.
– Опять вы шутите, мистер Деклер!
– А почему бы не пошутить, Генрих? – сказал я, забираясь опять на свою полку. – У нас есть крыша над головой. Мы не голодаем. В кармане есть деньги. Я помогаю тебе, ты помогаешь мне. Так и будем жить.
Эти слова я говорил не столько для Генриха, сколько для самого себя. Начиная с самого попадания в этот мир, я старался не заглядывать далеко в будущее. Словно боялся сглазить и тогда долгосрочное планирование мне может не потребоваться. Как неожиданно появился я в этом мире, также неожиданно могу и исчезнуть. Вследствие этого у меня появилась привычка жить одним днем. Будущего не то, чтобы не стало, оно просто вышло из далекой туманной дымки и остановилось на том моменте, когда я опускал голову на подушку и засыпал. В результате будущее стало осязаемым и понятным, а на душе стало легко и спокойно. И пришла какая-то необъяснимая легкость бытия. Что будет дальше? Я знал, что проснусь. Знал, как примерно проведу день, знал, где буду есть, где и когда лягу спать. Генрих попробовал заглянуть дальше. Но что будет дальше, я не знал. Это не помешало мне успокоить Генриха.
– Все будет хорошо, Генрих, – сказал я, уже засыпая. – Все будет хорошо.
Сцена 76
Утром, выйдя на палубу, я увидел, что мы уже зашли в какой-то залив, вокруг были незнакомые берега, которые после почти двух недель в океане было очень радостно видеть. Все-таки, человек – это сухопутное «животное».
«Пасифик» медленно двигался за небольшим паровым катером, который, очевидно, указывал нужный путь в гавань Йокогамы. Впереди в заливе стояло много европейских кораблей, но все они, как мне показалось, были парусниками. Ближе к берегу жались корабли поменьше с характерными парусами гармошкой.
– Ищите причал?
Я обернулся и увидел подошедшего Томпсона, с которым мы так часто общались последнее время, что стали почти приятелями. Впрочем, говорят, что такое происходит со всеми, кто вынужден проводить время вместе в отрыве от остального мира.
– Его нет, – продолжил промышленник. – Его только начали строить. Вон посмотрите туда, справа.
Он указал рукой на какие-то деревянные строения, которые частично выходили в море.
– Кроме того, им надо будет углубить фарватер, иначе к этому причалу кроме китайских джонок никто не сможет
– А как же пассажиры?
– Те, кому надо на берег, будут перевезены шлюпками. Те, кто продолжает путь, могут переехать прямо на свой корабль. Вы решили, куда отправитесь из Йокогамы?
– Я рассчитываю достичь соглашения с мисс Одли по совместному творчеству, – максимально серьезно постарался сказать я. – Поэтому я, скорее всего, отправлюсь с вами в Гонконг.
– Отлично, – без особого энтузиазма сказал Томпсон. – «Звезды Востока» я пока не вижу не рейде. Возможно, задержалась на пути из Гонконга. Еще день-два уйдет на погрузку угля и провианта, так что еще несколько дней мы проживем на «Пасифике».
Поймав мой удивленный взгляд, он пояснил:
– Так принято. На всех пассажиров мест в Гранд Отеле не хватит. Я уже не говорю про ханьцев, которых на берегу просто некуда будет девать.
– Вот как? А я уже стал паковать чемоданы, – я решил немного ему подыграть.
– Ха, – усмехнулся опытный путешественник Томпсон. – Я иду в бар. Не хотите наконец нарушить свой «сухой закон»?
– Спасибо, но нет. Предпочитаю выпивать, когда под ногами твердая земля. А то не поймешь, то ли виски в голову ударил, то ли – просто волна сильная.
Томпсон хохотнул в ответ на мою незамысловатую шутку и отправился по своим делам.
На палубе было достаточно много пассажиров. Наверное, многие, как и я, соскучились по виду земли. Но чемоданов с ними не было. И вообще, какой-то суеты я не увидел. Среди пассажиров я также заметил Элизабет, которая стояла за своим неизменным этюдником. Очевидно, что один лишь я был не в курсе того, что нам придется задержаться на «Пасифике» еще несколько дней. Мимо меня пробежал Генрих с несколькими мальчишками примерно его возраста. Сегодня ему уже не надо было идти к «тете Янлин» шить костюм, и он быстро нашел себе товарищей среди детей пассажиров.
Тем временем «Пасифик» стал замедлять ход. Берег был уже достаточно близко. Можно было разглядеть отдельные строения на берегу. Выделялось несколько больших двухэтажных, добротных, вполне европейских домов. Но всю картину портили, окружающие их, десятки каких-то допотопных домиков и откровенных сараюшек. Загремела корабельная цепь, с шумом вошел в воду якорь, и через какое-то время корабль остановился. Матросы стали спускать на воду для каких-то своих морских дел шлюпку, но рядом не было Томпсона, никого другого, чтобы рассказать, что они задумали.
Я почувствовал на себе чей-то взгляд, оглянулся вокруг и увидел, что Элизабет собрала свой этюдник и смотрела на меня. Мы встретились глазами. После этого она подняла этюдник и направилась к лестнице, ведущей вниз, к каютам. У входа она остановилась, снова посмотрела на меня и шагнула на лестницу. Я вспомнил, как однажды мы вместе спускались по этой лестнице, и я поддерживал ее за руку, как билось мое сердце, и как она слегка охрипшим голосом сказала: «В этот раз – у меня». Как только она скрылась из виду, я, не раздумывая, вновь пошел вслед за ней.