На 9-ой хребтовой
Шрифт:
– Не надо его понапрасну злить. Я знаю, что говорю. Дома он тебя не тронет, - Сафарали поправил глаз. Врач, вставивший его сразу же после войны, ошибся размером, и глаз сильно натирал верхнее веко. Поэтому Сафарали пользовался им редко: по праздникам, на свадьбах, когда вызывали в горторг, во время ревизий.
Сона молча встала, вошла в ларек, сняла табличку о переучете и села за прилавок.
– Так я и не заказал себе новый глаз, - сказал Сафарали.
– И чего ты этим добьешься? Еще больше разозлишь его и все. Иди.
В
– На этих посмотри, - криво усмехнулся он в сторону стоявших на углу. Никогда покоя от них не было, а сегодня держатся подальше. А сколько я им хорошего сделал, все должны мне. Эй, ребята! Идите пиво пить, угощаю!
– Спасибо, - крикнул один в ответ.
– Немного позже.
– Сукины дети, - тихо сказал Сафарали.
– Глаза б мои их не видели.
– Раз не удалось отправить Сону домой, хотелось, чтобы рядом были люди, но гордость мешала ему повторить приглашение.
Когда Мишоппа вошел в комнату, Агабала уже переоделся. Белый чесучовый костюм, купленный шесть лет назад, за месяц до ареста, был теперь тесноват. Мишоппа радостно замычал, бросился к нему, и они долго жали друг другу руки. Потом Агабала полез в чемодан и вытащил пару кальсон, зажигалку и цепочку с брелками к ключу от машины - все для Мишоппы.
Пока Мишоппа радовался подаркам, Агабала прошелся по комнате, остановился у детской кроватки и долго рассматривал сложенные на спинке распашонки и чепчики. Потом положил в карман одну из многочисленных фотографий, висевших на стене, - он, Сона и Мишоппа в Кисловодске у Стеклянной струи,- вышел в коридор, постоял у газовой плиты, на которой в большой кастрюле грелся бозбаш, и снова вернулся к Мишоппа.
А на углу в это время шел такой разговор:
– Все эти пять лет у меня глаза болели, когда я смотрел на них, - кивнул на ларек Тофик. (Сафарали все еще стоял у прилавка и, энергично жестикулируя, что-то говорил сидевшей за прилавком Соне.) - Но разве мы могли что-нибудь предпринять СЕМИ? Если бы я знал, что он не против, я б, конечно, обстряпал это дело. Но он старше нас, пусть теперь сам решает.
– Хоть он и старше, - сказал Гасан, чью машину мыли два мальчугана, - мы не должны были терпеть такое на нашей улице,
– А не кажется ли вам, что он слишком долго не выходит из дома? усмехнувшись, спросил Сабир.
– Помолчи, - оборвал Мурад младшего брата. Замолчали все. Просто стояли, прислонившись к стене, а ждали.
– Может, твой братишка и прав. Я в этих шалгамцев не верю!
– сказал немного погодя Гасан.
– Разве Агабала шалгамец?
– Чистейшей воды! А я среди них ни одного мужчины не видел! Вчера опять был там...
– Эй, ребята!
– снова позвал Сафарали.
– Гасан, Мурад! Пиво ждет вас, идите!
– Что делать?
– тихо сказал Мурад.
– Человек приглашает.
– Я не пойду, - заявил Тофик и присел на корточки.
– Не могу я свою честь променять на пиво. А вы как хотите!
Все понимали, как неудобно будет, если Агабала застанет их у ларька Сафарали, но и Сафарали им обидеть не хотелось - не первый год они знали его н каждый день пили у него пиво.
– Может, выпьем пару бутылок?
– предложил Мурад.
– Тофик, Махмуд!
– продолжал звать Сафарали. Тофик поднялся на ноги. Теперь, когда Сафарали и ему оказал уважение, он подумал, не переоценил ли свою честь.
– Сейчас идем, - крикнул Мурад.
– Минутку.
– Я не пойду, - сказал Гасан.
– Посмотрите на нашего дорогого писателя!
– вдруг завопил Тофик.
– На него ничего не действует!
Все уставились на противоположную сторону улицы. Там, в сопровождении двух девиц, появился сын прокурора Ибрагима Джангир. (Он имел университетское образование н пишущую машинку, на которой выстукивал что-то в свободное время, н поэтому на 9-й Хребтовой считался писателем.)
– Где он только их находит?
– прошептал Сабир.
– Мало ли их шатается по городу без стыда и совести,- строго сказал Мурад.
Девушки и смущенно улыбающийся Джангир под презрительными взглядами женщин, мгновенно появившихся в окнах и дверях соседних домов, перешли улицу.
– Придется с ним еще раз поговорить, - произнес Тофик.
– Но какие девки! А-а!..
– И он закачался из стороны в сторону.
Девушки действительно были хороши, особенно та, у которой платье и до колен не доставало. Даже Сафарали прекратил разговор с Соной и жадно их разглядывал.
У всех, кто стоял на углу, пересохло во рту, все разом полезли за папиросами н спичками, не отводя глаз от подружек Джангира.
Они передавали девушек друг другу взглядами, Сафарали - тем, кто стоял на углу, те - старику Нури, выскочившему из машины, а выше, у своих ворот, отбросив газету, девушек уже поджидал милиционер Мустафа. Он жалел, что сразу не сообразил позвать сапожника, обедавшего во дворе, и все же в этот момент, когда девушки уже подошли к воротам, не выдержал и крикнул Давуду, не в силах один наслаждаться столь великолепным зрелищем.
Когда Джангир н девушки миновали угол и поравнялись с подъехавшей в этот момент машиной двух братьев-таксистов, Адиля и Рамиза, которые вышли из своего такси и, как часовые, застыли по обе стороны "Волги", Мурад и его друзья обрели наконец способность говорить.
– Этого я не потерплю!
– сказал Гасан.
– Наши матери в сестры вынуждены смотреть, как он водит к себе этих шлюх!
– Какие шлюхи?
– возразил Сабир.
– Просто красивые девушки.
– Все равно, он не должен этого делать!