На далеких рубежах
Шрифт:
– - И то верно!
– - не уловил иронии Григорий. Он начал шарить по карманам и наткнулся на смятый клочок бумаги, на котором было что-то написано. Поднявшись к фонарю, прочитал вслух: "Любимая моя! Сегодня нечистая сила приносит жену, прийти к тебе не смогу..."
В автобусе поднялся неимоверный хохот.
Нетрудно было догадаться, что эту записку кто-то незаметно подсунул в карман Байрачному. Но шутка явно ему не понравилась -- мало ли что могла подумать Биби, попадись ей в руки эта записка. Он внимательно осмотрел кожух, валенки и шапку, снова запихал их в мешок и сел на него.
– - Шутники доморощенные!
– - обиделся он.
Дорога была хорошая, колонна двигалась быстро, но в одном месте наткнулась на снежный обвал и застряла. Битых два часа расчищали путь и на станцию добрались уже в сумерках. Эшелон стоял на запасном пути. Неподалеку пыхал паром паровоз. У вагонов -- ни души. Мороз и холод. Тем не менее начштаба подполковник Асинов, соблюдая свой офицерский этикет, вышел навстречу Дроздову в шинели и хромовых сапожках. Даже шапку не спустил на уши.
Отдав Дроздову рапорт, начштаба распорядился немедленно приступить к разгрузке эшелона. Офицеры бросились по вагонам, каждый разыскивал свою семью.
– - Мы здесь!
– - Сюда! Сюда!
– - раздавались женские и детские голоса.
Среди этого многоголосного шума Дроздов услышал голос своего Вовки. Мальчик стоял в тамбуре и, как только отец приблизился, бросился к нему на шею, вцепился ручонками в воротник куртки.
– - А я слушался маму в дороге. И ел все, что она давала. И в тамбур не выбегал. И чай не разливал, -- скороговоркой сыпал мальчик.
Чтобы Вовка ничего не натворил в дороге -- этому, конечно, отец не мог поверить, но тем приятнее было слушать любимого сынка.
– - И холодной воды не пил, чтобы не простудиться, и...
– - вдруг Вовка осекся, увидя рядом мать.
– - Может быть, соврешь папе, что и чулки мои не порезал ножом для обшивки самолета, и одеколон не вылил в молоко?
– - ехидно спросила Вера Иосифовна.
Вовка смутился.
– - Не ябедничай, Вера, -- Дроздов подмигнул жене.
– - Вы собирайтесь, а я разыщу семью замполита. Они здесь? Тем лучше.
Григорий Байрачный бегал со своим мешком вдоль эшелона, разыскивая Биби. Кого ни спросит, никто не знает, в каком она вагоне. И наконец услышал знакомый голос:
– - Я здесь, Гришенька!
Он не узнал свою жену. Черная под котик шуба, теплая красная шапочка, валенки.
– - Где ж это ты так принарядилась?
– - спросил он.
– - Еще на старом месте.
– - Вот молодчина! А я для тебя кожух привез, -- он сбросил с плеч мешок.
– - Видишь, какой заботливый у тебя муж?
– - Вижу, Гришенька!
– - сияла Биби.
Ей хотелось прильнуть к нему, еще раз поцеловать, но она стеснялась людей.
Не у всех, однако, встреча была радостной. Максима Гречку жена встретила сообщением, что Петрусь заболел. Врач признал ангину. У мальчика высокая температура.
– - Вот беда!
– - сокрушался Гречка.
– - Как же быть?
Об этом побеспокоился врач: семью техник-лейтенанта поместили в командирскую "Победу".
Начали грузить вещи на машины. Офицерам помогали солдаты. Чемоданы, ящики, узлы -- все это переносилось из вагонов на грузовики, крытые и некрытые. А мебели - никакой. Одни семьи распродали свой скарб, другие бросили, чтобы не возиться.
Вот она, жизнь военных людей! Чемодан -- и в нем все твое добро. В городке дадут пару кроватей, стол да тумбочку -- и готов домашний уют. О мало-мальски приличной мебели и мечтать не приходится.
Исключением оказалась семья инженера -- подполковника Жбанова. Капитолина Никифоровна забрала все, что у нее было, вплоть до последней табуретки. Даже с холодильником не рассталась, хотя такую дефицитную вещь каждый охотно купил бы в Средней Азии.
– - И на какого черта приволокла ты холодильник, если здесь и без того холодно?
– - ворчал Жбанов, надрываясь над грузом.
– - Тебе не нужно -- мне пригодится, -- огрызалась жена, внимательно наблюдая за тем, чтобы кто-нибудь не оцарапал дорогую мебель.
– - Осторожнее, слышите!
– - покрикивала она на мужа и солдат.
– Поаккуратнее давайте!
– - Людей бы постыдилась, -- урезонивал ее инженер.
– - А ты не учи меня, я уже ученая!
Капитолина Никифоровна нераздельно господствовала в семье, держа мужа под башмаком. Она была непоколебимо убеждена, что только благодаря ей муж дослужился до старшего инженера полка, и будь он чуточку ловчее, давно б уже заправлял где-нибудь в штабе дивизии.
Дружбу она водила лишь с теми женщинами, мужья которых занимали солидное служебное положение, мелких чинов не признавала, относилась к ним с явным пренебрежением. А своей единственной дочери еще с детства вбивала в голову, что ее мужем должен стать не кто-нибудь, а только генерал. И Лиза по примеру матери тоже водила дружбу только с дочерьми "обеспеченных" родителей.
Когда же Лиза подросла и познала вкус высоких каблуков и модной прически, мать начала следить, чтобы дочь, упаси бог, не свихнулась, встретившись с каким-нибудь офицеришкой без высшего образования или, как она выражалась, без академического ромба.
– - Ромба нет -- в голове пусто и на погонах не густо, -- поучала она дочь.
Лиза, искренне уверенная в своем превосходстве над подругами, жеманилась, напускала на себя чванливую спесь, сторонилась молодых офицеров.
Закончив с грехом пополам десять классов, она отправилась в институт сдавать экзамен, наполнив по совету матери свой чемодан дорогими и модными платьями. Не помогло. Не попала Лиза в храм науки; на первом же экзамене по русскому языку она срезалась, получив двойку.
Вернувшись домой, Лиза пуще прежнего увлеклась нарядами и танцами. На предостережения матери махнула рукой и начала водить компанию с молодыми офицерами, не обращая внимания на ромбы. Мать, опасаясь, чтобы "глупый ребенок" не сошел с пути истинного, бегала за дочерью по пятам. Как-то летом, отправляясь на Черноморское побережье, она взяла с собой дочь, чтобы не спускать с нее глаз. Но именно там, на курорте, в одной из укромных аллей парка, случилось такое, что бедная мать чуть ли не впервые в жизни схватилась за сердце и по-настоящему познала вкус валерьяновых капель. Она порвала на "лысом черте", как она окрестила учителя бальных танцев, галстук и плюнула ему в лицо. А "дочь-поганку" поволокла на вокзал, чтобы более никогда сюда не возвращаться...