На далеких рубежах
Шрифт:
Пожалуй, столько же было и в будке СКП; она не отапливалась, чтобы не замерзали окна. Замполит Горбунов все сильнее и острее ощущал, как за ворот куртки проникает пронзительный холод, электрическим током пробегая по телу. Слипались веки -- нестерпимо хотелось спать.
Он с грустью думал о том, что в двенадцать дня ему уже нужно проводить семинар агитаторов. А тут еще по какому-то делу вызывает к себе командир полка. Сколько же остается времени на отдых? А там опять подготовка к боевому дежурству, а может быть, придется и на старте сидеть, ведь в полку каждый летчик на учете.
Размышляя над своими неотложными делами, замполит вспомнил вдруг о том, что два механика из технико-эксплуатационной части лежат в лазарете с обмороженными руками. Надо и к ним наведаться, узнать, как здоровье. И чем дольше он думал, тем больше возникало всяких неотложных дел. Хоть разорвись.
И он, склонившись к настольной лампе, начал набрасывать план на день. Времени явно не хватало. Многие вопросы пришлось из плана вычеркнуть, перенести на следующий день или же перепоручить Донцову и Байрачному.
Сменившись утром с дежурства, майор Горбунов прямо с аэродрома поехал в лазарет. Солдат с обмороженными руками он застал в столовой. Хлопцы -- это были рядовые русский Терехин и узбек Мухтаров -- завтракали. С Терехина повязки уже были сняты, и он поил чаем своего друга, руки которого были еще забинтованы.
– - Да пей же, пей, Мухтарчик!
– - ласково приговаривал Терехин, поглаживая друга по черному ершику.
– - Экой ты непослушный.
Мухтарова смешили эти слова, он хохотал, обливая чаем рубашку. Завидев замполита, оба солдата смущенно поднялись с мест.
– - Сидите, сидите, -- сказал замполит и обратился к Мухтарову:
– - Ну, что у вас? Как самочувствие?
– - Отличное, товарищ майор. Еще немного, и кожа заживет.
– - А у вас?
– - повернулся замполит к Терехину.
– - У меня уже все в порядке, -- показал солдат на руки в красных пятнах свежей кожи.
– - Как же это вас, друзья, угораздило?
– - Да пушку сняли с самолета и несли в мастерские. Руки в масле были -рукавиц не надели, -- пояснил Терехин.
– - Вот оно и прихватило морозцем. Меня-то еще не так сильно, а вот Мухтарова дюже.
– - И не дюже, зачем говоришь так майору?
– - обиделся Мухтаров.
– - Врач сказал, что с меня тоже повязки снимут сегодня.
Пожелав солдатам быстрейшего выздоровления, майор Горбунов пошел к выходу. У двери он задержался на минутку, наблюдая, как нежно ухаживает за своим больным товарищем Терехин. Кажется, и не ахти какое событие, а ведь Мухтаров определенно на всю жизнь запомнит своего русского однополчанина, поившего его чаем в лазарете. Вот оно, проявление искренней дружбы народов нашей страны!
Из лазарета майор Горбунов направился к командиру полка. Тот собирался вылетать по какому-то срочному вызову в штаб дивизии. Разговор был коротким, но весьма щекотливым и неприятным. Речь шла о поклепе Гришина, который назвал его, замполита, медведем, слепо идущим на поводу у командира.
– - Чепуха какая!
– - брезгливо заметил замполит.
– - Конечно, глупости.
Но это был яд, а каждый яд действует. Неприятно, обидно как-то стало замполиту. Не разберутся в политотделе дивизии -- вот тебе и подмоченная репутация. И призадумался он, придя домой, над своим положением в полку, о своих взаимоотношениях с командиром. Все думал и думал, вместо того чтобы спокойно отдыхать после ночного дежурства на аэродроме.
Лежал и перебирал в памяти свои дела и поступки, как бы со стороны вглядываясь в полк, в его людей. Все как будто хорошо. Полк боевой. Летчики готовы драться с врагом как львы. Это без всякого преувеличения и сомнения. Авиационные специалисты проявляют подлинный трудовой героизм. Чего ж еще желать? Почему Гришин бросает тень на командование?.. Поддубный... Нет, для него все равны в полку. И сам он -- боевой, энергичный, строгий и справедливый. Иногда, правда, горяч чрезмерно... А Гришин? Это человек с затхлым душком. Но все идет к тому, что Поддубный выветрит из него этот душок. Освежит. И все будет хорошо.
Подремав с часок, замполит направился в казарму, где должен был состояться семинар руководителей политических занятий.
Во дворе на него неожиданно налетела Капитолина Никифоровна Жбанова -жена инженера. Свалилась буквально как снег на голову!
– - Так я и знала! Так я и знала! Как летчикам -- так все, а как инженеру -- то наше дело сторона!
Горбунов смотрел на расшумевшуюся женщину, ничего не понимая. Откуда она вдруг появилась и о чем кричит? Ведь о прибытии железнодорожного эшелона не было известно.
– - Но я вам покажу! Не будет по-вашему! Не будет! Я до самого министра доберусь! Я в Москву... Я не стану ютиться в коридоре. Нет, нет и еще раз нет!
– - истерически кричала Жбанова, размахивая руками. В полосатой шубе, со сбитым на затылок мохнатым рыжим платком, она смахивала на разъяренную тигрицу.
– - Вы меня еще не знаете! Если вы летчик, то думаете, что только летчики люди, а остальные -- это так себе... Вы.. Вы...
Майор Горбунов терпеливо ожидал, пока инженерша выдохнется и умолкнет. Кое-что уже прояснилось. У штаба стояла полковая "Победа". Вероятно, на станцию прибыл эшелон, машину сняли с платформы, и шофер, очевидно, привез ее, взяв с собой Капитолину Никифоровну.
Но почему начальник эшелона подполковник Асинов не сообщил о своем прибытии телеграммой, Горбунов не понимал.
Капитолина Никифоровна, нахватавшись холодного воздуха, зашлась кашлем.
– - А теперь расскажите толком, что случилось?
– - спокойно спросил замполит.
– - Квартиру...
– - кашель душил ее.
– - Какую вы нам... дали квартиру?
– - Понятно: вам не понравилась квартира. А эшелон давно прибыл? И почему не дали телеграммы?
– - У меня... У меня взрослая дочь... Вы подумали об этом? Нет, не подумали!..