На дальних берегах
Шрифт:
— Пошли, Вася! — стараясь говорить спокойно, позвал Мехти. — Нам еще надо застать священника!
Но Вася не двигался с места.
— Что там, в этой яме? — спросил он, устремив на Мехти испытующий беспокойный взгляд.
— Там трупы. Помнишь, они лежали в яме, когда мы проходили прошлый раз? — ответил Мехти и взял Васю за локоть. Вася вырвался от него.
— Я, нет, что-то не помню! — прошептал он и сделал шаг к яме.
— Вася! — строго окликнул его Мехти. — Ты начинаешь забывать, зачем мы идем в Триест!
Вася как-то сник сразу.
— Хорошо, — сказал он и повернул от ямы.
Всю дорогу до города Вася молчал.
Когда они вошли в каменную пригородную церквушку, на них повеяло прохладой. Под сводчатыми арками церкви, утопающей в полумраке, Мехти остановил Васю.
— Ты останешься здесь, — тихо шепнул он, — будь внимателен. Налево от тебя дверь, ведущая во двор. А там можно выбраться через забор. Если ничего не случится, мы встретимся с тобой тут же. Следи, кто сюда входит.
Вася кивнул. Мехти направился вглубь церкви. В глубине ее горела единственная свеча. В ее неверном пламени пошатывались тени колонн и арок, и казалось, что церковь вот-вот рухнет. Над свечой склонилась знакомая фигурка сморщенного старичка священника. Заслышав шаги, он выпрямился.
— Добрый вечер, святой отец! — поздоровался Мехти.
— Добрый вечер, сын мой, — печально вздохнул священник.
— Что нового в городе?
— Бедная Анжелика! — не отвечая на вопрос Мехти, с горечью воскликнул старик. — Как смело она приняла смерть. Италия потеряла лучшую из своих дочерей.
Он умолк. Молчал и Мехти. Потом он тихо проговорил:
— Я это знаю, святой отец. По дороге сюда, метрах в пятистах к югу от города, я видел яму… Там — много трупов.
Священник понурил голову:
— Бедное дитя. Мы похороним ее.
Мехти взглянул на часы. Священник понял, что время не ждет, и стал перечислять новости: в Триест начали прибывать крупные силы нацистов, ходят слухи, что это чуть ли не целая дивизия, предназначенная для разгрома партизан; на улицах бесконечные облавы. Карранти все еще не удалось выследить. Шульц сейчас в городе и ждет приезда некоего Гульбаха, чтобы предпринять совместные действия по уничтожению в горах третьей ударной партизанской бригады.
Священник проводил Мехти и Васю до бокового входа и посоветовал им идти к типографии «Иль-Пикколо» по возможности через рабочие кварталы.
— Тут мы разойдемся с вами, — сказал священник. — Вы пойдете налево, а мне нужно за город. Я должен исполнить свой долг.
Вася и Мехти шли по рабочему кварталу. Это был квартал трущоб. Пахло гнилыми овощами, эрзац мылом, которым стирали здесь белье. Из подвальных окон неслись крики грудных детей. За полуразрушенными заборами тянулись, перекрещиваясь, длинные веревки, на которых сушились жалкие лохмотья. Завидев Мехти и Васю, люди захлопывали двери своих домов, а когда они проходили, двери вновь открывались.
Вечер был теплый, ласковый. Хорошо в такой вечер выйти из темных каморок, посидеть у открытых дверей. Но нигде нет покоя от гитлеровцев.
Беспризорные дети возились в пыли. У Васи защемило сердце, он полез было в карман, нащупал бумажные деньги, но тут же услышал строгое предупреждение Мехти:
— Не смей. За нами могут следить.
Не успели они сделать и несколько шагов, как в них полетели камни. Один из камней угодил Васе в плечо. Вася обернулся, но ребят уже не было.
Мехти улыбнулся:
— Что, сильно они тебя?
— За что это? — недоуменно спросил Вася, потирая ушибленное плечо.
— Ты что, забыл? Им не нравится наша форма.
— Верно, — засмеялся Вася.
— Надо поскорее выбираться отсюда! — поторопил его Мехти.
Они ускорили шаги.
Снова знакомые улицы… Темно, очень темно. Небо звездное, а тут — ничего не видно. Но вот ярко вспыхнули лучи фонарей. Они загорелись спереди, сзади, с боков и начали подступать к Васе и Мехти.
— Стой! — раздался резкий окрик. — Ни с места.
Рука Васи потянулась к автомату, но Мехти осадил его.
— Спокойно!
Друзей тесным кольцом окружили фельджандармы.
— В чем дело? — спросил Мехти.
— А ну-ка, посмотрим, что у этого молодца в сумке, — ухмыляясь, сказал начальник патруля — рослый, с красным, широким лицом, — и протянул руку к вещевой сумке Васи.
— Не трогайте его! — сдержанно, но властно произнес Мехти.
Начальник патруля как будто этого и ждал. Он отступил на шаг, не отрывая взгляда от Мехти, и рука его медленно полезла в карман.
Мехти напряженно следил за рукой начальника. Начальник вынул платок и, вытирая им потное лицо, торжественно заявил своим:
— Поздравляю вас, друзья, это партизаны! Ишь, и ходят неразлучно, как влюбленные!
Щелкнули затворы десятка автоматов. Дула их уперлись в спины Мехти и Васи.
— Что за комедия? — возмутился Мехти.
— Кончилась комедия, милейший! — воскликнул начальник патруля. — Теперь кончилась!..
— Я должен предупредить вас, господин начальник, — с угрозой заявил Мехти, — если вы сейчас же не прекратите ваши шутки, вам не поздоровится. Учтите, у меня срочное задание!
— О, это мы учитываем! Мы даже догадываемся, чье задание вы выполняете!
— Боюсь, что не догадываетесь, господин начальник. — Мехти сунул руку в карман, извлек оттуда оранжевый картонный прямоугольник и со злорадством произнес: — Прошу!
Начальник выхватил картонку из рук Мехти, и лицо его выразило такую растерянность, что Вася приободрился и принял независимый, чуть даже наглый вид. У начальника в руке был пропуск, выданный самим Шульцем — помощником начальника городского гестапо.