На день погребения моего
Шрифт:
Она достала складной нож и на мгновение улыбнулась:
— Сэр, пожалуйста, уберите руку, или я буду вынуждена сделать это сама.
— Я надеялся, что у вас там спрятан дерринжер какой-нибудь модели...
— Не там, кадр ты ковбойский, — она засунула руку в декольте и достала двустволку 22 калибра:
— И это в аренду, деньги вперед.
К этому времени Вебб и его убийцы исчезли с улиц Кортеса, и тень превратилась в необозримую равнину.
Чтобы пережить учебу в горнопромышленном училище, Фрэнк одолжил некоторую сумму у своего брата Рифа, который в те дни, как было известно, добывал быстрые деньги из воздуха.
— Не знаю, когда смогу их вернуть, старина Рифер.
— Когда бы это ни произошло, если я к тому времени буду еще жив, это уже будет для меня
Как всегда, Риф не обдумывал всесторонне, что он говорит, фактически он считал невозможным представить любой вид будущего, в котором смерть можно предпочесть жизни. Часть того же отношения к жизни «пока жареный петух не клюнет», позволявшего ему выигрывать в азартных играх. Или выигрывать достаточно. Или он думал, что именно поэтому.
Однажды Риф появился в Голдене, как всегда, из ниоткуда, и увидел, что Фрэнк уткнулся в учебник металлургии.
— Мне нужно пойти по делам, дела романтического толка, ничего слишком сложного, хочешь пойти со мной?
— Куда? А как я сдам этот экзамен? — размахивая страницами учебника перед братом для пущей убедительности.
— Ну, ты выглядишь так, словно тебе пора сделать перерыв. Почему бы нам не съездить в Касл-Рок в тот луна-парк и не выпить по парочке бокалов пива.
Почему бы и нет? Фрэнк не знал, что возразить. Следующее, что он осознал — уже снова день, Риф все уладил с профессором, и они направляются в Неваду.
После того, что показалось неделей в поезде:
— Зачем я тебе снова понадобился?
— Прикрыть мою спину.
— Она настолько опасна?
— Да. И она — не единственное, что нас там ждет, — после нескольких медленно катящихся смен пейзажа. — Тебе там понравится, Франсиско, а что — там церковь, школа, немало этих восточных вегетарианских ресторанов...
— О, я найду, чем заняться.
— Только не хандри.
— Думаешь — я хандрю, я не хандрю из-за этого, как ты мог так подумать?
— Не знаю, на твоем месте я бы хандрил.
— Риф, ты не отличаешь свое сердце от ленты на своей шляпе.
— Скажем так: у каждого должен быть человек, которого ему хочется заставить хорошо выглядеть, и в данном случае — это ты.
— Конечно, но, минутку... кто заставляет другого выглядеть хорошо?
Они определенно проезжали какой-то другой мир, сон наяву. Мокрые солончаки под дождем, нет горизонта, горы и их отражения-миражи, словно черепа древних животных, усыпанных блестками... иногда можно было увидеть, что все пространство до земного горизонта превратилось в арку. Идущие на восток бури, похоже, несли с собой снег, метали гром и молнии, а туман в долине был того же цвета, что и снег.
У здания вокзала в Ночесите были гладко оштукатуренные абрикосовые стены из камня блестящего оттенка серого — вокруг железнодорожного терминала, его пакгаузов и механических цехов вырос город, жилые дома и коммерческие здания, пунцовые, серо-зеленые и цвета беж, в конце центральной улицы возвышалось огромное заведение азартных игр, чьи бирюзовые и малиновые электролампы горели всю ночь, а также весь день, поскольку заведение никогда не закрывалось.
Здесь были ледники и комнаты для игры в бильярд, винотека, буфет и столовая, картежные салуны и такерии. Вдали от всего этого жила Эстрелла Бриггс, которую все называли Отбившаяся Стрэй, она жила в верхних этажах здания, некогда бывшего фамильным дворцом горнопромышленника, в те годы в этих краях начались первые большие забастовки рудокопов, теперь это было смутное незаконное убежище для тайной жизни, не окрашенные заново деревянные стены возвышались на фоне неба, этим утром предвещавшего бурю. Ступеньки с улицы в дом были покрыты гофрированной снегозащитной черепицей. Бар-ресторан на углу цокольного этажа остался здесь со времен бума, предлагая дешевый шведский стол, опилки на полу, основательный фарфор, ароматы стейков, котлет, оленины по-чилийски, кофе и пива, деревянные панели обшивки стен, старые столы на козлах, бар и высокие барные табуреты. В любое время в заведении шумели работники игровых залов, у которых был перерыв, великодушные победители и не умеющие достойно проигрывать неудачники,
Стрэй, как оказалось, была действительно богата. Не просто выглядела богатой — это была какая-то невозмутимость и мечтательность, которую нельзя было не заметить сразу же, а остальные жители округи были кем угодно, только не богачами. Комнатами в верхних этажах правила бессонница. Это оказалась неделя схождений в одной точке. Все, кроме Стрэй, уже почти обезумели, неожиданное появление Рифа и Фрэнка стало еще одной проблемой. А еще были бывшие приемные родители ее подруги Сейдж из давних времен — мормоны, «священные договоренности» напомнили о проблемах ее матери с этими людьми, обещание Сейдж принять веру, ее последний кавалер, и, может быть, даже другой экс-кавалер, который мог или не мог тоже внезапно появиться, или даже уже был в городе, а еще — новые факторы, казавшиеся не столько личными, сколько — почти общественными, группа утвердившихся в вере «друзей» — скажем, в стиле официальном, возможно, даже в стиле офиса шерифа: «друзья» новоиспеченные, а не эти Мормоны, но не менее требовательные к девушке, обеспокоенные, фактически, в отчаянии от того, что она в безопасности и замужем, они буквально окружили бы пару, словно принуждая к выбору и не позволяя сделать другой...Фрэнк быстро понял, что Стрэй когда-то поссорилась с его братом и Риф ушел, но теперь раскаивается, и Фрэнк ему нужен был только для того, чтобы оттенять его мускулистость. Наверное. Казалось, он практически не знал на самом деле, что делает, и собирался консультироваться с Фрэнком. Словно два невежественных пропойцы окажутся умнее, чем один.
— В любом случае — мило, что ты удосужился мне рассказать.
— Фрэнк, познакомься, это Стрэй.
— Охохо, — подумал Фрэнк.
— Дурачок в семье, — представился он, — падаю на хвост, если срочно нужно кого-то обслюнявить или что-нибудь в этом роде.
В любое время две-три девушки упаковывали или распаковывали вещи, только что вернувшись из поездки или собираясь уехать, так что была одежда только что купленная и еще ни разу не надетая, выкройки для шитья и обрезки ткани, провизия в консервах, стеклянных банках или мешках — всё разбросано по комнатам. Никаких признаков женской аккуратности здесь не наблюдалось. Но все эти подружки с двухъярусных кроватей — он никак не мог разобраться, сколько их и как их всех зовут — были достаточно приятны, сразу пустили Фрэнка на кухню, а со временем — и в кладовку, выделили ему одну из дюжины пустых кроватей, он не мог сказать с уверенностью, относятся ли они к нему без опаски — ведь он был братом Рифа. Который готов был защитить Стрэй, если кто-то странно на нее посмотрит. А еще существовала вероятность того, что Стрэй и Сейдж сдадутся и спешно покинут город, если ситуация с кавалерами усложнится.
Один из этих не очень ожидаемых молодых джентльменов, Купер, когда все-таки неожиданно приехал, оказался застенчивым блондином ростом примерно семь восьмых от того, что ожидалось, с приятным лицом, кроме того, что что-то не то было с его верхней губой — он загибал ее зубами, словно защищая, будто в его прошлом была какая-то травма, достаточно давно для того, чтобы эта защитная привычка развилась и установилась. Он не заходил в дом, сидел верхом на своем черном с золотом «Харли Дэвидсоне» с белыми резиновыми шинами и латунной фарой, излучавшей свой небесно-голубой свет на прохожих — несмотря на свою безразлично загнутую губу, Купер им так улыбался.
Купер припарковался со своим агрегатом через дорогу, Фрэнк, пытаясь быть любезным, пошел туда, чтобы на них посмотреть:
— Как твои дела?
Крохотный головорез на транспортном средстве кивнул, отведя фару в сторону.
— Ищешь Сейдж? — прозвучало грубее, чем должно было. Возможно, это заставило Купера помрачнеть, но, учитывая диаметр его глазных яблок, он и глазом не моргнул.
— Просто я думаю, что она пошла на вокзал, поэтому спросил.
— Встретить кого-то или уехать из города?