На десерт
Шрифт:
И вроде опять разлился покой над местностью, из кухни, где повар готовил купаты, соблазнительно потянуло пряностями и дымком, и Тит Ефремович сосредоточился на чтении поэмы В.Шульжика:
Слева шланг и справа шланг,
Надеваю акваланг,
Набираю глубину
И стрелой иду ко дну.
Уже и соловьи, придавленные рёвом песни про тётю Риву и Кологрива, начали прочищать горлышки — и снова оно ударило, уже из другого квадрата леса!
По воинской взаимопомощи сосед, генерал-лейтенант Соловцов, в придачу к людям Тита Ефремовича, отрядил своих шофёра и повара — и снова ни с чем вернулась команда, с носом оставил команду враг. Облапошил и улизнул. И ещё четырежды до полуночи, всякий раз меняя дислокацию, радиобандиты содрогали отдохновенную местность, так что в рыданиях
И оно было бы хорошо, кабы не подействовал хваленый патентованный «Ивадал», кабы бессонница погнала побродить по округе.. А заснули все без задних ног, не побродили, не спугнули шастающих в ночи варнаков — и боже правый, что открылось утром на улицах респектабельного посёлка! Все заборы, все столбы электросетей, витрина продмага, остекление автобусной остановки — всё было оклеено фотографическими коллажами. На которых изображался Тит Ефремович Кологрив при всех орденах и в погонах генерала армии — но! Видать, жила ещё в ком-то завистливая память о том триумфе Тита Ефремовича, о той его виктории военных лет, когда победил он национальное тяготение обгаживать пароходы союзников. Оттого на погонах Тита Ефремовича вместо каждой звезды изображалось по витиеватой и затейливой куче человечьего кала! При этом — человеконенавистнический по липкости клей употребили бандиты, никакие химически активные смывки не подошли для того, чтобы облагообразить поселок, и только присланный Московским военным округом взвод огнемётчиков вызволил посёлок из скверны и коллажи отжёг.
И что же делать теперь? Тяжкий для воина, но один остаётся путь — ретирада, отступление на заранее подготовленные позиции. Поэтому совершенно тайно, совершенно инкогнито отбыл Тит Ефремович в посёлок Красный Пейзан, на дачу дочери Валентины.
И не будем цепляться к Титу Ефремовичу. Да, затравили, замытарили человека: на въезде в посёлок Красны й Пейзан послал генерал шофёра: а ступай да глянь, что там за бумаги прилеплены к трансформаторной будке, вдруг да опять коллажи?
Нет, пронесло, не пронюхали покуда враги, не рассекретили нового местопребывания, аграрного содержания бумажки облепляют трансформаторную будку:»Продаётся первотёлка, покрыл с гарантией»; «Пять печных вьюшек, одна треснутая, но не влияет»; «Прыскун садовый, производство Третий рейх, сталь Круп, ржа не берёт».
И с безмятежным сердцем въехал Тит Ефремович на улицу Вторая Свищёвка (как часто водится в России — Вторая Свищёвка на местности есть, а Первой и Третьей нету), сделал глубоко вентилирующее легкие «уффф!» и зажил на даче у дочери. Тут и гантельной гимнастикой он подзанялся, согнал преизрядно вес, так что маршал Занов из «группы ангелов» не взялся бы ныне трунить над Титом Ефремовичем, что у него «жир метастазирует в сало». И в плетеной ивовой качалке размеренные стариковские мысли посещали Тита Ефремовича о многих жизненных недоделанностях. О том, что задним умом крепок у нас мужик, а как бы хорошо в своё время капитана Шнайдера называть Шницером, что на их языке значит «вонючка». Но что уж теперь горюниться об этом, упущено время. Да ведь разве есть хоть один человек на свете, который умер — успев сделать всё, что хотел? Нету такого человека. Но, в общем и целом, сложилась жизнь. Удалась.
Ан нет, Тит Ефремович, до конца не удалась, не скроилась. Присутствует в Москве бойкий ансамблик, в репертуаре которого есть песня про дедушку, весьма схожего с Титом Ефремовичем. И везде-то преследуют, одолевают этого дедушку четыре преотвратных таракана и сверчок. Близко к словам этой песни доложим, чем кончилось, чем увенчалось дело: злою судьбой убитый, прокляв весь белый свет, сбежал аж в Антарктиду от квартирантов дед. Прибыл на Южный полюс, открыл свой сундучок, а там… Конечно, там опять четыре преотвратных таракана и сверчок.
Точно так и Тит Ефремович: сбежал со своей дачи от варнаков-радиофикаторов леса, затаился у дочери, не увидеть его за трехметровым непроницаемым забором — так опять выследили, клятые ищейки, опять опоганили вечернюю тишину прпевками про тетю Риву и Кологрива! Что ж, подпёрла пора ввиду этого принимать радикальные меры. Может быть, покланяться самому Ебордею Гордеичу с просьбой избавить и оградить…
…Нескладным и дерганым получилось то утро. И даже у повара, надо полагать, в то утро всё валилось из рук. Потому как подал он «макароны по-флотски» — сваренные только с одного конца. И вместо Всесоюзного радио с новостями по стране прорезалась на приёмнике «Шарп» какая-то пасквильная радиостанция, где неведомая злопыхательница сообщала, что в Стране Советов «каждый четвёртый поросёнок не попадает в торговую сеть, умирая в младенчестве от болезней».
Да, вывел уже из гаража и прогрел машину шофер, и Валентина огладила на отце парадный мундир, чуть засборивший на животе от гантельных гимнастик. И, похлопавши себя по карману — здесь ли адресованная Ебордею Гордеичу (сочинённая но компьютере дочерью Валентиной) докладная о неслыханной и планомерной травле — шагнул за порог Тит Ефремович, уведомив дочь, что будет он к ужину.
Но нет. никогда он тут больше не будет. Не сядут более неразливанные генералы, тесть и зять, не разговеются водкой «Посольская» и не грянут любимую песню «Широка страна моя родная!», где кульминацией, конечно. служат слова:
От Москвы до самых до окраин,
С южных гор до северных морей
Человек проходит как хозяин,
Если он, конечно. не еврей…
Не споют. И зря пропали бессонные труды академиков медицины по восстановлению здоровья Тита Ефремовича, пять драгоценных многочасовых томограмм, семь обзорных рентгенов и пять прицельных.
Уже и голову занёс в машину генерал армии Тит Ефремович Кологрив, ещё миг — и был бы он в безопасности за захлопнутой дверцей — как вдруг с облепихового дерева бросилась на его погон неизвестная птица, а на спине между крыл вроде как рюкзачок, ковырнула птица клювом звезду на погоне, после чего несоразмерный с величиною птицы ударил взрыв, и разъединённое тело Тита Ефремовича оказалось снаружи, а голова на сиденьи машины внутри, успевши сказать шофёру:
— Москва, Кремль…
На десерт- 3
Александр Моралевич
Да, вот и приспела пора, обнародовав из романа «Проконтра» два отрывка под названием «На десерт 1» и «На десерт 2 — подступить к огласке фрагмента «На десерт 3». Но:
Симпатизирующий мне читатель Виктор Ивлев пишет: что же, прозаические эта тексты красочны весьма и весьма, но с чего бы это автор оставил за кадром разъяснения, почему отрывки так называются?
Дорогой Виктор! Ах, как сложно с этим, как сложно! Был когда-то автор увлекательно молод и прожигал вечера в кафе «Артистическое», что в Проезде Художественного театра, это напротив МХАТа. Славная там собиралась публика: скульптор Эрнст Неизвестный, только что названный Н.С.Хрущёвым «пидорасом» (а памятник на могиле Хрущёва будет как раз работы Неизвестного); поэт Булат Окуджава; тончайший знаток футбола и футбольный обозреватель Генрих Генрихович Каль, бессрочный сиделец всех наших лагерей; поднадзорный КГБ интеллектуал Саша Асаркан; эстонский нелюбезный властям художник Нолев-Соболев; искусствовед Игорь Травин (вовсе не из тех, что ходят в штатском); феноменальный еврейский вундеркинд (и при этом арабист!), в будущем кинодеятель и лауреат Ленинской премии Игорь Ицков…
И когда поздним вечером развесёлая наша бранжа покидала кафе — непременно, известным образом вибрируя, подбегал к нам на улице какой-нибудь гость столицы и заполошно вызнавал:
— Товарищи, товарищи, где здесь можно найти общественный туалет?
И, даже отступив при этом на шаг, говорил гостю Москвы арабист и будущий кинодеятель Игорь Ицков:
— О-ооо, това-аарищ! Всё это гораздо, гораздо сложнее!
И ещё более сложно обстоит дело с тем, почему отрывки из «Проконтры» я именовал — «На десерт». Вот, наверное, оно по какой причине: потому, что на фоне нынешней российской художественной словесности, каковая есть военных времен супец из лебеды с отрубёвыми лепешками сорта «рвотики» — отрывки из «Проконтры» есть десерт из клубники со сливками