На десерт
Шрифт:
КАКИМИ ВЫ НЕ БУДЕТЕ
И вдруг — приглашение к сотрудничеству, да ещё клятва не обезображивать тексты никакими правками и цензурированием!
Что сказать?. ЧЕТЫРЕ полновесных фельетона мне удалось напечатать в возрожденном журнале! После чего издатель пригласил меня для беседы.
Издатель был печален и припогашен. Нет, не ввиду того, что в каких-то ельцинских чертогах получил он за фельетоны выволочку. Тут присутствовало другое.
— Александр Юрьевич! — сказал издатель. — Я понимаю: законы жанра. Да, у ваших предтеч — Михаила Кольцова, Ильи Ильфа-Евгения Петрова, Леонида Лиходеева, у вас — какие были размеры фельетона? Всегда шесть-девять машинописных страниц. Иначе не раскрыть, не расцветить,
Ввиду чего и та реинкарнация «Крокодила» приказала долго жить.
И на нынешний момент я с уверенностью говорю: да, КамАЗ, оснащаемый теперь американскими двигателями — оживёт.. А выбритый «жилеттом» россиянин не будет выглядеть оскотиненным зимогором. Супер-джет-Сухой, выжрав из казны уже два миллиарда долларов — усилиями и с начинкой «Боинга» когда-нибудь взмоет в российское небо. (Хотя — почему он «супер», почему он «джет», почему «Сухой» — неведомо, ибо это всего лишь стоместная авиетка для внутренних линий.)
Обнадеживает, конечно, что за окном летят ещё полностью отечественные вороны., не оснащённые клювами от «Катерпиллара», лапами от «Джона Дира» и машущей системой от «Пратт энд Уитни».
Но с мыслью о заполучении россияиином в руки журнала «Крокодил» россиянину надо проститься НАВСЕГДА. Делать этот журнал в России — НЕКЕМ. И никакие западные инвесторы не отоварят Россию некогда лучшим в мире сообществом карикатуристов А о фельетонистах и говорить не приходится.. В любой стране мира их никогда не бывало одномоментно более одного.(Исключение — Ильф и Петров. Правда, некоторое время, возомнив о себе, одномоментно с Ильфом-Петровым считал себя фельетонистом от Бога Михаил Булгаков, но потом, честный человек, перечитал им написанное, ужаснулся — и больше, осквернитель жанра, никогда не упоминал о себе как о фельетонисте.)
Здесь, пожалуй, и подобьём итог. И лишь угнетает мысль, что все шесть отрывков из романа «Проконтра» значительно объемнее двух страниц. И при нынешнем интеллектуальном состоянии российского народа они вряд ли будут осмыслены и приязненно восприняты публикой Даже ввиду лютой неприязни россиян к засилью на Руси генералов.
Х Х Х…..
.
…Трудно, непередаваемо трудно. И авторучка противится, вихляет в руке, И перо волосит, и строчки получаются криво, упадая книзу в конце. И перед органами зрения мельтешение сумбурных волоконец и пятен. Непередаваемо трудно, потому что мы уперлись в необходимость писать исключительно правду.
Однако, отступать и вилять тут нельзя. И вот о какой правде пойдет тут речь: о том, что много говорено о России как о стране рискованного земледелия. Против этого не попрёшь. Но первее всего тут то, что Россия есть не столько зона рискованного земледелия, сколько зона рискованного проживания. Кто тому виной, кому быть за это в ответе?
Скажет богохульный человек, что виной всему — Бог. Что таких безмозглых царей дал России, которые в присоединительные походы ватаги и дружины Ермаков Тимофеевичей посылали отнюдь не туда, куда следовало бы. Эти бы дружины отряжать в сторону климатически мягкой Туретчины, Гаваев, да и Индонезию не грех бы подвести под сень российской короны. Теплынь, кокосы, и никаких тебе разорительных трат на зипуны из романовской овцы, пимы, треухи, тьму разнородных русских печей, голландок, буржуек, на двойные рамы в окошках и толстостенье в жилищах.
Только всё не в Суринам, не в Камбоджу, не в Кению отряжали цари Ермаков Тимофеевичей, а в края окаянной мерзлотчины А отсюда скудость урожаев и удорожание строительства, трудность в прокладке и обихаживании дорог. И на Суматре подожги-ка лес — не горит он, собака, потому что влажно. А по России аж в географических пределах всё выгорает, и от горящих лесов испепеляются города, города-спутники, селенья и нивы.
И от наводнений трудно российскому человеку, и от коммунистов, от саранчи, от сорняков на полях. Но больше всего беды принимает российский человек не от морозов, не от коммунистов даже, не от сорного неистребимого растения сныть, а от того, что В РОССИИ ВСЁ ЕЩЁ ПРОЖИВАЮТ ЕВРЕИ. Тут любая патриотическая газета или радиостанция наслоит вам тыщу примеров, да и в нашем случае: если бы не евреи — разве не находился бы сейчас среди нас, живых, генерал армии Т.Е.Кологрив? Находился бы!
Но нету более среди нас Тита Ефремовича. Отшуршал колесами орудийный лафет с краснодеревым закрытым гробом, минуло затекание и онемение рук у двух седовласых полковников, что на вытянутых руках несли изрядные по увесистости подушечки с орденами военачальника, отгремели залпы салюта над разверстой могилой, отпроизносились речи о славном ратном пути доблестного сына России, погибшего на боевом посту.
Про боевой пост, понятно, смикитили все, кто пришел на прощание с прахом. Потому как ясно, что боевой пост для всякого советского генерала — это его генеральская дача..
Однако, стоит ли костерить наших крупных военных за такое истерическое рвение к дачам? Взять этих бармалеев монархизма и белогвардейщины, белая кость, голубая кровь. Ведь все-то они — бароны, да столбовые дворяне, да графья, да князья. Им родовые поместья — в обыденщину. А наш-то новый командный состав — все из сермяжных, из безлошадников. Так неужто ж не хочется хоть под занавес жизни пожить по-людски?
Да, а желающих произнести прощальное слово всё не убывает, не убывает. И как это водится у нас в российских пределах — худого никто о покойном не ляпнет. Потому что смерть в России всегда как бы на ступень, а то и на несколько ступеней повышает умственные и прочие стати умершего. И непреложно сказано будет так:»Зря и недобросовестно считалось, что безвременно ушедший от нас Тит Ефремович был беспросветным дегенератом. Не был он таковым, ложь и наветы всё это, а был он разве что штрих-пунктиром, проблесково, промежуточно идиотом»
Но следующий оратор в возвеличении пойдет ещё дальше. И выразится он так:»Прощавшийся до меня знал Тита Ефремовича всего восемь лет, и то по совместной якобы работе. Я же водил с ним дружбу двадцать три года, причём дружил с ним и семьями. Это даёт мне право сказать, что не был промежуточно идиотом наш Тит Ефремович, а разве что в нечетные дни — недоумком».
Обязательно потом сыщется человек, который знал Тита Ефремовича даже не двадцать три, а тридцать шесть лет. А потом вынырнут такие, кто по школе, по детсаду, яслям и даже внутриутробному периоду водил знакомство с Титом Ефремовичем. И когда комья земли гукнут о домовину — светлый образ не дегенерата и злыдня, а как раз энциклопедиста, разумника и отца солдатам будет витать над погостом.
И наступала уже пора — ряды вздвой, выслать линейных! — и за столы, на поминки, но всё перешептывались в красно- и синелампасных шеренгах:
— Эх, Веньки Гавлыша нет. А уж он бы во славу тестя сказал!
Да уж, сказал бы отчаюга Венька. Выложил бы , на что никто не осмелился: что именно ОТ ЕВРЕЕВ погиб любимый его тесть Тит Ефремович Кологрив. От них, от иудина корня..
Но что же мешало этому Гавлышу Веньке сказать пламенные обличительные слова? Вот что ему мешало: бросим мы взгляд левее могилы Тита Ефремовича, которую в данный момент обкладывают венками и лентами пять парадно раззолоченных офицеров, а там кованая в лилиях и розетках ограда, за оградой глыба из порфирита (символизируя родство с Красной армией), и на глыбе иссечен портрет молодецкого мужчины, на погонах большие звезды, грудь припорошена орденами, и эпитафия гласит:»Генерал-майор Вениамин Миронович Гавлыш».