На грани риска
Шрифт:
В 1880 году русский физиолог Николай Иванович Лунин в своей диссертации "О значении неорганических солей для питания животных" впервые доказал, что организму помимо белков, жиров, углеводов и минеральных солей также крайне необходимы какие-то особые вещества. Тридцать лет спустя польскому биохимику Функу удалось получить из рисовых отрубей вещество, которое спасало от гибели голубей заболевших невритом. Это вещество Функ назвал витамином. Первая половина этого слова - "вита" значит по-латыни "жизнь". Аминами называют вещества, которые образуются при замещении атомов водорода в аммиаке углеводородными группами. Короче говоря, витамин значило "амины жизни". Семейство витаминов быстро пополнялось. Их стали обозначать буквами латинского алфавита - А, В, Д, Е, Р и т. д. Что же касается
Обычно аскорбиновую кислоту мы получаем с овощами, фруктами и прочей зеленью. В некоторых из них, например в петрушке, репе, хрене, зеленом луке, содержится примерно 100-150 миллиграммов аскорбинки в ста граммах. Но особенно щедро природа наградила аскорбиновой кислотой шиповник. Например, в ста граммах сухого шиповника витамина "С" почти 1500 миллиграммов.
Правда, встречаются среди растений настоящие рекордсмены по части витамина "С". Есть такая вест-индская вишня мальпигия пуницифолия. Так вот, в ее зеленых плодах содержится более трех тысяч миллиграммов витамина "С". Впрочем, это уже лирика. К сожалению, наши сухофрукты и сухоовощи напрочь лишены аскорбинки. Да и в замороженной рыбе и оленине тоже едва 10 миллиграммов наберется.
– А что же ты, доктор, про картошку молчишь? Сколько я читал книг арктических путешественников, все ее наперебой расхваливают как наипервейшее средство от цинги. А Джек Лондон? Помнишь его рассказ "Ошибка господа бога"? Так ведь Смок и Малыш с помощью свежей картошки целый поселок от смерти спасли, - сказал Яковлев.
– Знаешь, Гурий, я думаю, Лондон малость преувеличил чудодейственные свойства картошки. Ведь в ней аскорбинки не больше десяти - пятнадцати миллиграммов. А вот настой хвои, которым они отпаивали заболевших цингой, это действительно целебное средство. В хвое сосны, пихты, ели аскорбиновой кислоты не менее двухсот миллиграммов.
– А как ты, Виталий, смотришь на арктические травки?
– спросил Щетинин.
– Помню, нам доктор на зимовке давал для профилактики цинги ложечную траву. Она повсюду в тундре встречается.
– И правильно делал, если таблеток не было. Кстати, помимо ложечной травы, которую еще называют арктическим хреном, витамин "С" имеется и в щавеле, и в дуднике, и в луке-скороде, да и в других арктических растениях. Пожалуй, особенно много его в листиках карликовой осины и ивы.
Я так увлекся, что, если бы не деликатное покашливание Сомова, лекция грозила бы затянуться до ужина.
– Итак, заканчиваю, - сказал я, посмотрев на часы.
– Сколько же человеку требуется витамина "С", чтобы не заболеть цингой? В обычных условиях достаточно пятидесяти - семидесяти миллиграммов. Но в Арктике, как полагают специалисты, нужно не менее ста пятидесяти, а то и двухсот миллиграммов аскорбинки ежедневно. Так что, друзья мои, смиритесь и ешьте витамины. Вкусно, питательно, полезно.
Глава 3
НОВАЯ КАЮТ-КОМПАНИЯ
Палатка кают-компании, восемь месяцев служившая верой и правдой, окончательно обветшала. Солнце и дождь, ветер и снег доконали ее. Газовые плитки, паяльные лампы и новые примусы - ничто не помогало: тепло уходило, как вода через сито. Почерневшая, закопченная бязь внутреннего полога провисла под тяжестью льда, скопившегося между ним и наружным тентом. Грязные языки наледи высоко поднялись по стенкам. Попытка утеплить палатку, обложив ее снегом, потерпела неудачу. От кухонного
В один из вечеров, когда за стенами бушевала пурга и в кают-компании было как-то особенно холодно и неуютно, Сомов сказал, задумчиво постукивая мундштуком папиросы:
– А что, Макарыч, может, попытаемся для кают-компании использовать фюзеляж самолета?
– Не дотянем, - сказал Никитин.
– От самолета до лагеря, наверное, километра полтора, а то и больше. Весит он тонн двадцать, не меньше. Наших одиннадцати человечьих и трех собачьих сил маловато.
– А почему двадцать тонн?
– живо отозвался Комаров.
– Хвост и плоскости можно отрубить.
– И сколько же он тогда будет весить?
– Тонн восемь, но зато кают-компания будет классная. А доктору камбуз оборудуем, - загорелся идеей Комаров.
– Тогда, Михаил Семенович, зови весь народ в кают-компанию.
– Ну как? Сделаем?
– спросил Сомов, когда все собрались.
Предложение Сомова было единодушно поддержано, и, не откладывая дело в долгий ящик, все, кроме вахтенного радиста, отправились к месту, где лежал разбитый самолет.
Ветер, налетая порывами, швырял в лицо горсти колючего снега. Тучи низко нависли над застывшим океаном. И лишь далеко во мраке сверкала звездочка фонаря на радиомачте. Дорога казалась бесконечной, какой всегда бывает невидимая ночная дорога. Только пес Ропак, всеобщий баловень и любимец, радостно носился вокруг нас.
За невысокой грудой торосов мы увидели смутные очертания самолетных останков. Грустно было смотреть на эту безжизненную груду металла, полузасыпанную снегом. Самолет лежал чуть на боку. От страшного удара о лед правый мотор оторвался, откатившись далеко в торосы. Край крыла обломился, и из него торчали погнутые нервюры.
– Да, печальный видок, - сказал Щетинин, тщетно пытаясь прикурить на ветру.
– Боюсь, не по плечу нам работа. Силенок больно маловато.
– Что это ты, Ефремыч, расскрипелся?
– сказал Дмитриев.
– Вот иди послушай, как тут Зяма расписывает, прямо душа радуется.
– А почему бы и не помечтать?
– сказал Гудкович весело.
– Еще такую кают-компанию построим, что любо-дорого... Затянем стены брезентом, проведем электричество, радио, развесим картинки из журналов, разведем примуса, и доктор сварит грог. А? Красотища!
– Чего травите. Работать надо, - сказал Комаров, уже обследовавший самолет со всех сторон.
– Перво-наперво, Михал Михалыч, надо выгрести снег из фюзеляжа. Его там видимо-невидимо.
Мы взялись за лопаты, а Сомов, Комаров и Никитин, вооружившись топорами, полезли на плоскости. Удержаться на обледеневшем металле оказалось не простым делом. Пришлось стать на четвереньки. Сомов поправил сползший на глаза капюшон и, размахнувшись, ударил топором у основания крыла. Глухо звякнув, лезвие вонзилось в дюраль. Меховые куртки стесняли движения, топоры быстро тупились. Было уже далеко за полночь, а плоскость была разрублена едва до половины. Все выбились из сил. Несколько дней подряд каждую свободную минуту посвящали самолету. Наконец, когда обе плоскости и хвост оказались на снегу, все радостно вздохнули. Впрочем, наша радость была преждевременной. Настоящая работа была еще впереди.
Утром 17 ноября, подкрепившись горячим какао и получив для поддержания сил по плитке шоколада, все отправились к самолету. В лагере остался только дежурный, чтобы в случае подвижки льда было кому подать сигнал тревоги.
Для начала надо было вытащить фюзеляж из сугроба на твердый наст. Очистив путь от ропаков и бугров, засыпав ямы, разровняв мешавшие сугробы, все заняли заранее распределенные места: двое у хвоста, остальные вдоль самолета. Но как мы ни старались, как ни тужились, фюзеляж словно врос в сугроб. Попытка за попыткой - и все безрезультатно. Было отчего прийти в отчаяние. И вдруг, о радость, не выдержав натиска, махина скрипнула и нехотя сдвинулась с места. Сантиметр за сантиметром выползал фюзеляж из цепких объятий сугроба.