На границе тучи ходят хмуро...
Шрифт:
Иммануил Викторович так обалдел, что совершенно неприличным образом вытаращил на князя глаза и открыл рот.
– Ваше сиятельство, вы изволите мистифицировать меня? Описанное вами потребует таких средств, что…
– А я и не говорил, что хочу все перечисленное сразу, господин Герт. Дай бог лет в десять управиться – и то придется сильно постараться. Тем более что я перечислил едва половину от того, что мне потребно. Пожалуй, вам все же необходимо выпить воды!
Из заводоуправления Александр вышел только через час. Половину этого срока он старательно убеждал инженера в том, что все происходящее тому не снится, а вторые полчаса старательно
«Вот и еще один фанатик своего дела нашелся. По моему, он сам готов был мне доплачивать за возможность воплотить свои чертежи в реальности. Ну а теперь можно и в театр».
Поздно вечером, возвращаясь в свой номер в отеле, князь решил со всей определенностью: той дозы впечатлений, что он получил от высокого искусства балета, хватит ему надолго. Года на три, как минимум.
«Все же надо было на нетленную «Аиду» идти…»
Невольно вспомнив троицу молодых аристократов, которые сидели справа от него, Александр не смог удержать усмешки: такими завороженными, можно сказать, одухотворенными взглядами они провожали каждое движение балерин… Особенно их стройных ножек, затянутых в белые лосины.
«Завтра в оперу пойду!»
Увы, на следующий день все планы полетели кувырком. Сперва в своей конторе не оказалось господина Лунева. Как пояснили два молодых человека, подозрительно похожих на стряпчего, он еще неделю назад уехал на металлургический завод своего клиента, господина Агренева. С оперой тоже ничего не вышло: генерал-лейтенант Чагин вместо долгих разговоров выдал ему новое предписание и отношение в железнодорожные кассы насчет билета до Ораниенбаума.
– По результатам пробных стрельб Комиссия определится, как быть с вашей заявкой. Вопросы?
– Никак нет, ваше превосходительство.
Чагин одобрительно оглядел атлетическую фигуру пограничника, немного подумал и уже более доброжелательно добавил:
– Озадачили вы нас, батенька, как есть озадачили. Большая часть Комиссии в растерянности, а меньшая – сама на испытания засобиралась, лично хотят. Я слышал, у вас свой заводик есть?
– Так точно.
– И что же, вы там и выделали представленные на конкурс образцы?
– Так точно, в пятом цеху!
– Хм… в пятом…
«Ага, верю-верю, что не знаешь. Вот только интересно мне, кто это Валентина Ивановича своими расспросами измучил до полусмерти? Наверное, двойник. И про револьверы с пистолетами помалкивает…»
– Ну что же, до скорой встречи, поручик!
В Ораниенбаум он прибыл на день раньше своих винтовок, но такой задержке ничуть не огорчился. Потому как общая атмосфера в Офицерской стрелковой школе сильно отличалась от той, что была в ГАУ. Деловито-энергичная, отчасти даже дружелюбная и совсем немного суетливая. Правда, даже суетились тут неспешно и с заметным достоинством.
Представившись начальнику школы и встав на постой в чем-то вроде общежития (только для господ офицеров), Александр посвятил оставшееся время знакомству со своим новым окружением. И тут же с немалым удивлением узнал, что в конкурсе участвуют не три (это с его «агренью»), а четыре винтовки разных систем; и если про борьбу между системами господ Нагана и Мосина он некогда и слышал и читал, причем немало, то о винтовке капитана Захарова только здесь и узнал. Но в общем и целом ему в Ораниенбауме понравилось, особенно
«Вот только винтарь почему-то однозарядный!»
Размышления поручика прервал негромкий, вежливо-предупредительный вопрос от подошедшего оружейника:
– Могу ли я вам чем-то помочь?
– С кем имею честь?
– Оружейный мастер Никитин, Михаил Евгеньевич, вольнонаемный.
– Рад нашему знакомству, поручик князь Агренев, Александр Яковлевич. Вы не могли бы представить меня господину Мосину? Я был бы вам весьма признателен.
– Охотно, но несколько позже. Сергей Иванович терпеть не может, ежели его отвлекают от работы.
– О, ничего страшного, я обожду столько, сколько надобно!
«Опять фанат своего дела попался. Уже третий. Очень, ну просто очень обнадеживающая тенденция».
Ждать ему надоело гораздо раньше, чем Мосину – работать, и князь отправился в столовую, после которой захотелось немного полежать. Что он и сделал. На второй день его разбудил не сигнал побудки, а вестовой – точнее, второй пришел сразу после первого.
– Ну?
– Ваше благородие, на ваше имя поступила посылка в багажное отделение. Прикажете доставить?
– Интересно. И от кого?
– Не могу знать, только адрес отправителя – Сестрорецк!
Недоумевая, Александр дождался, пока двое дюжих солдат занесут к нему в комнату средних размеров ящик и собьют крышку.
«Валентин Иванович явно напрашивается на очередную премию. Какой молодец, однако!»
Греве на свой страх и риск отправил начальству тысячу патронов к «агрени» и две дюжины сувениров: зажигалки в мельхиоровом корпусе и многофункциональные ножи. Уже за патроны его следовало похвалить – в Ораниенбауме с ними была ощутимая напряженка. Слишком быстро жгли или не успевали подвозить? Непонятно, тем не менее именно эта посылка и помогла поручику наладить отношения с Мосиным. Когда он опять зашел в оружейную мастерскую, то первое, что услышал – чертыхания конструктора по поводу невозможности нормально испытать свою работу и гневный монолог в сторону присутствующих в помещении мастеров-оружейников.
– Двадцать штук, изволите ли видеть! Как прикажете производить опытные работы в таких условиях?
– Ну…
– Кхм!
– О! Сергей Иванович, позвольте представить вам поручика князя Агренева, Александра Яковлевича!
Явно обрадованный возможностью сменить тему разговора, господин Никитин после представления плавно и словно невзначай сдвинулся в сторону от раздраженного изобретателя, отвернулся и стал деловито позвякивать разложенным на полках инструментом.
– Я невольно услышал про ваши… смею надеяться, весьма незначительные затруднения и был бы рад помочь в их разрешении.