На исходе каменного века
Шрифт:
Первым поднялся Ирги. Он вступил в круг, чуть побледнев от напряжения, и повелительным жестом потребовал, чтобы его сородичи и их сторонники отступили назад, сели на свои прежние места — все, кроме Инг.
Гал понял Ирги и, в свою очередь, потребовал, чтобы его сородичи и сторонники тоже отступили назад — все, кроме Эри.
Когда Рослые Люди выполнили требования двух самых уважаемых старейшин, а в центре круга остались только Инг и Эри, Ирги сказал, обратившись ко всем:
— Сын Грано и Лоэ — великий воин и мудрый старейшина. Ирги никогда не поднимет палицу против него, а если кто из рода Ирги или из другого рода поднимет палицу на род Гала, тот будет врагом Ирги!
Потом
— Сын Гала и Риа достоин рода Грано. Мне хотелось бы называть тебя своим сыном, я жалею, что ты разрываешь брак с моей дочерью. Сын Гала и Риа, — Ирги повысил голос, чтобы слышали все, — вел себя достойно мужчины. Он свободен, и никто не имеет права неволить его!
Эри присоединился к сородичам. Выражая солидарность с ним, десятки рук коснулись его плеча.
Взгляд Эри встретился с взглядом Пелы. Большие, с золотыми нитями глаза девушки полыхали радостью: Эри был оправдан племенем, Эри был свободен! А Эри в ту минуту понял, что с Пелой он будет счастлив, как отец с матерью, как Уор с Туин! В брачную ночь он подарит ей свадебное ожерелье: ровные, неотличимые одна от другой золотые бусинки солнечной нитью лягут на ее шею. И браслеты у нее будут из Застывшего огня — тогда она полностью оправдает свое имя «Пела» — «Золотая»…
Но судьба Инг была еще не определена, и множество глаз следило за отцом и дочерью.
— Жако, вождь наших друзей и братьев, скажи, как поступают люди гор с женщиной, если она не верна мужу и виновна в смерти своего ребенка? — проговорил Ирги.
— Таких женщин курага изгоняют из племени или сбрасывают в пропасть!
— Ахора, вождь светловолосых братьев, как поступают наши соплеменники в горах с женщиной, если она не верна мужу и виновна в смерти своего ребенка?
— Изгоняют из племени — так завещали нам предки!
Ирги снял с Инг украшения, положил их перед Галом — они принадлежали роду Грано. После этого сказал:
— У меня нет больше дочери. Женщина, недостойная брака, тебе нет места у костров сородичей, нет места в хижине предков. Ты виновна не только в том, что обманывала мужа и погубила свою дочь, но и в том, что едва не стала причиной кровавой битвы между Рослыми Людьми. От имени предков мой приговор тебе — смерть!
Он взглянул на старейшин, требуя, чтобы они утвердили его решение, но Данг опередил их:
— Того, кто поднимет руку на женщину, я вызываю на смертельную битву!
— Я поднимаю руку, — холодно сказал Ирги. — Я убью тебя здесь же, на глазах у всех, за то, что ты сеешь в племени раздор. Тебе тоже нет места среди Рослых Людей.
— Незачем убивать слабую женщину и неразумного мужчину. Пусть уходят от Рослых Людей, — проговорил первый старейшина.
Остальные старейшины подтвердили его слова.
Люди молча расступались перед Инг и Дангом, когда те покидали круг. Никто не последовал за ними, не спросил, куда поведет их тропа. Отныне у них не было ни рода, ни племени.
Когда круг Рослых Людей сомкнулся опять. Ирги произнес:
— Нельзя допускать, чтобы у женщины было больше прав, чем у мужчины. Нельзя допускать, чтобы у мужчины было больше прав, чем у женщины. Нельзя забывать, что у женщины и у мужчины свои обязанности. Ясказал все.
Он сел на свое место и затих. Глубокое молчание было откликом на его мужество, мудрость и скорбь. Наметившийся было раскол племени и изгнание Инг потрясли всех. Ола и флейтам не довелось больше исполнить радостные мелодии танца.
Поздно вечером, перед тем как семья улеглась спать, Уор спросил:
— Отец, неужели Рослые Люди подняли бы друг на друга палицы?
— Обычаи — это тропа, проложенная в темном лесу, — Гал сам не меньше
— Это так, отец, — добавил Эри. — Но дело не только в обычаях. Если люди следуют правилам, как собаки своему вожаку, у них вянет разум и воля, а в мыслях поселяется зло. Рослые Люди слишком успокоились, слишком поверили в свою непогрешимость. Им стало тесно на узкой тропе.
— Ты преувеличиваешь, Эри, — возразил Гал. — Не так уж они подчинились обычаям. Просто они тоже — только люди. Они могут ошибиться, погорячиться, позавидовать, как всякие другие…
— Я не верю, что они могут поднять друг на друга палицы! — настаивал Уор. — Рослые Люди мудры!
— Мудры, Уор, это так. А теперь посмотрим на случившееся иначе. Возьмем, например, тебя. Ты силен, добр, справедлив, но разве ты сегодня не пришел бы на помощь Эри, если бы с ним случилась беда? — невесело улыбнулся Гал. — Вот видишь… Еще вам одна загадка: каждый человек в отдельности поступает достойно, а объединившись, люди готовы совершить зло. Эту загадку я не разгадал…
— В твоих словах тревожный смысл, отец, — сказал Эри. — Ты говоришь мудрые слова. Ирги, Жако и Ахора говорят мудрые слова, но и они не разгадали твою загадку. Куда же тогда уходит мудрость? Тает, как дым костра?
— Нет, Эри, мудрые слова не дым. Они живут долго, как камень. Луху давно нет, но ее мудрость перешла ко мне и к матери, а от нас — к вам. Она и впредь будет переходить от старших к младшим, если… ничто не станет у нее на пути. Мудрость тает, когда старейшины утрачивают разум. Тогда наступает пора пустых слов и злых дел, а племя движется к своей гибели. Оно теряет не только собственную мудрость, но и губит мудрость в других. Мне рассказали, что воины-кирики — они жили между Дуа и Синим озером — умели выпрямлять мамонтовые бивни и вырезать из них копья. Дамы перебили кириков, даже не поинтересовавшись, как им удавалось такое. А среди шлуваров жил старец, который умел лечить болезнь, доставшуюся людям от предков. Она незаметно, изо дня в день подтачивала человека, пока не поражала его насмерть. Никто не мог справиться с ней, а он вылечил немало людей. Дамы убили его и бросили шакалам. С тех пор эта болезнь неизлечима…
— У Рослых Людей такого не может быть!
— Конечно, Уор, — согласился Гал, а в сердце у него оставалась тревога.
На следующий день гости простились с озерными людьми. Гал с отрядом воинов проводил их до Белых скал. На берегу Дуа все долго сидели у прощального костра. Гал проговорил:
— Наши братья с гор принесли на берег Синего озера великий праздник, а сами увидели здесь созревшую беду. Что скажут по этому поводу Жако и Ахора?
— Курага не заметили у светловолосых людей никакой беды, — ответил Жако. — Но мы хорошо увидели, что племя наших друзей — великое племя. В нем много силы, достоинства и разума. Ну а что небо над Синим озером, как, впрочем, и над долиной курага, не всегда бывает безоблачно, — то разве это беда? Мой брат слишком долго странствовал вдали от людей. Ему еще не случалось видеть, что именно в праздники люди склонны к безрассудству и злу. Старый Зури всегда напоминал старейшинам, что в праздничные дни, когда молодежь легко утрачивает рассудок, им не следует прикасаться к виноградному соку, чтобы сохранить ясность ума. Мы не увидели у наших друзей никакой беды, и мы расскажем об этом соплеменникам. Мой брат должен также знать, что у курага редкий праздник обходится без того, чтобы род не встал против рода, но это не мешает нам быть единым племенем…