На излом клинка. Книга вторая
Шрифт:
Я родилась в богатой и знатной семье Гаскони и росла в неге и холе, не задумываясь над будущим, изнеженная и капризная, словно оранжерейная роза. В шестнадцать лет меня выдали замуж за виконта де Сент-Жана. В наших южных краях девушки моего возраста уже считались взрослыми и многие имели детей. Мой супруг, был двадцатью годами старше меня, находился на дипломатической службе и относился ко мне как необходимому, но неинтересному одушевлённому предмету. Особенно, после первых моих неудачных родов, когда мой старший сын, а твой брат, родился мёртвым. Муж мой уехал в Вену ко двору австрийского императора, оставив меня в Тулузе. Там я и встретилась с твоим отцом, игравшим на сцене городского театра.
Не осуждай меня, мой мальчик, после смерти сына, я будто умерла, кровь забывала течь в моих жилах и я, равнодушная ко всему, не жила, а влачила своё существование. Встреча с твоим отцом пробудила меня к жизни, я снова ощутила себя молодой и любимой. Твой отец был неординарным человеком, с добрым и открытым сердцем, и я полюбила его всей душой. Мы стали любовниками, и наша связь продлилась два года, самых счастливых в моей
Я долго могла скрывать свою связь, но о последствии тайных родов мой супруг узнал от своих шпионов. Он был в ярости, бушевал, требовал назвать имя моего любовника и угрожал мне разводом и монастырём. Я была готова к самому худшему, даже к смерти, но виконт не пошёл на открытый скандал. Не из-за внутреннего благородства, а потому что мог жить роскошно, лишь благодаря моему приданому. Я продолжала оставаться единственной наследницей огромного состояния моей семьи, которое я имела право передать только своим детям, но не мужу. И он вынужден был смириться. Внешне всё оставалось, как и прежде. Через четыре года я родила мужу сына, названного Жереми.
Вот тогда мы с виконтом и заключили тайное соглашение. По нему наследником всего состояния становился Жереми, а тебе по завещанию, доставалось имение моей тётушки в Гаскони, умершей бездетной незадолго до этого. Двести арпанов земли, среди которых есть луга, пахотные земли, лес и сама усадьба. Владение имением даст тебе право на получение дворянства. Так я хотела вознаградить своего брошенного сына за лишения и невзгоды прежней жизни. Но Господь не услышал моих молитв.
Пока был жив мой муж, я даже не пыталась искать тебя, слишком хорошо его знала. Он мог пойти на любую подлость и даже подослать к тебе убийц.
Лишь когда муж сошел в могилу, и я ушла в монастырь, то поручила твои поиски своему старому другу, преданному и в счастье, и в пору невзгод. Он выяснил, что Пьер Деломи умер, а твой след затерялся. И лишь в начале этого года мне сообщили, что оказывается ты живешь совсем рядом со мной, выступаешь на сцене театра в соседнем городе. Не было большей радости за долгие годы, чем узнать о том, что ты жив и здоров.
И под влиянием этой нечаянной радости, я допустила непоправимую ошибку. Рассказала о тебе Жереми. Я никак не полагала, что он так разозлится в эти минуты, напомнив мне своего отца. Он уехал от меня непримирённым. Однако, обещал мне ничего не предпринимать против тебя в том случае, если ты не будешь знать ни о своем происхождении, ни о наследстве. Я люблю вас обоих и даже подумать не могла, что он не примет брата. Да, он и раньше не всегда радовал меня, так же, как и своего дядю – старшего брата моего мужа, графа де Сан-Жана. Был порой легкомысленным и жестоким. Но я верила, что в душе он оставался мягким и жалостливым, как в детстве. Увы! Я глубоко ошиблась в моём младшем сыне, и эта ошибка до сих пор разъедает мне сердце. Я долго надеялась, что он передумает, смирится с твоим существованием, и ждала месяц, другой. Затем случилась трагедия, тебя обвинили в убийстве, и ты бежал. Я не верю, что ты способен на преступление, мое сердце чувствует, ты не виноват. И я подозреваю, что в этой интриге против тебя замешан Жереми.
Я молилась и молюсь об одном, чтобы ты был жив!
Обдумав всё, я решила передать тебе важные документы, с помощью которых ты сможешь вступить в права наследства. Это банковский вексель, по которому ты сможешь получить мои личные средства, хранящиеся в парижском банке, и дарственную на землю на твое имя, поместье теперь твое.
Остается главное – найти тебя. Мой друг пообещал изыскать способ даже если ты покинул Францию.
Мой дорогой и возлюбленный сын, последний месяц, я плохо себя чувствую. Часто случаются головокружения и обмороки. Доктора предполагают у меня болезнь сердца. И немудрено, если двадцать восемь лет из сорока семи я живу в терзаниях и печали. Я знаю, что мне осталось пребывать на нашей грешной земле немного времени. Боюсь, нам не свидеться на этом свете, и для меня ты останешься прелестным трёхлетним черноглазым мальчиком, которого я видела в последнюю нашу встречу. Прости меня за то, что я бросила тебя, за то, что своими непродуманными действиями осложнила твою жизнь. Прости и моего безумного Жереми. Я не хочу, чтобы между вами продолжилась вражда, ведь вы оба мои дети.
Твоя безутешная и грешная мать.
Монастырь святой Женевьевы, Лимож.
Декабрь, 3-его числа 1767 года.
P.S. В случае необходимости ты можешь обратиться к отцу Бернару, настоятелю собора святого Доминика.
Я перечитал письмо несколько раз. Читал и смотрел на маленький портрет в медальоне, вложенном в сверток с документами. У моей матери были тонкие правильные черты лица, глубокие тёмные глаза и густые волнистые каштановые волосы. Изображённая в дни своей юности, не знавшая ещё тревог и разочарований, она весело, с едва заметным кокетством улыбалась с портрета, и сердце моё защемило от нахлынувшей глубокой грусти. Я, по своему характеру, не склонен к сентиментальности, а жизнь приучила меня к сдержанному проявлению чувств. Однако, письмо смогло меня потрясти. Я ведь не мучился, как она всё это время, жил в своё удовольствие, поступал
1
Траян Марк Ульпий – римский император (98-117 гг.)
Лишь через какое-то время, успокоившись, я внимательно изучил остальные бумаги. Мать оставила мне двести пятьдесят тысяч ливров. Эта солидная сумма делала меня вполне обеспеченным человеком. Получить эти деньги я мог в любое время, предъявив вексель на мое имя. Дарственная на землю тоже была выправлена на имя Антуана Деломи. Я, конечно, и сейчас мог получить деньги по векселю. Мой прежний паспорт был со мной. С правом на собственность выходило не так просто. До тех страшных мартовских событий прошлого года я вступил бы в права собственника и подал прошение королю, чтобы получить дворянство. Теперь же, когда над именем Деломи довлеет клеймо преступника и убийцы, этот путь закрыт. Закрыт до тех пор, пока я не верну его себе честным. Только тут до меня стала доходить причина, по которой мой единоутробный брат решился меня убить и сделать это так, чтобы тайна моего происхождения осталась нераскрытой. Понятно, какие бумаги требовал у меня Перелен. Как тут не вспомнить Библию: «Каин, где брат твой Авель?» Мерзкий оказался у меня братец. Он и никто иной подстроил убийство ростовщика и повесил его на меня. Теперь мне полностью стали ясны его мотивы! Первым моим порывом было вернуться в город, выследить брата и поступить с ним как с капитаном Пелереном. Всадить клинок ему в живот и смотреть в его стекленеющие глаза, когда он будет умирать. В том, что я его одолею, сомнений не было. Жалкий аристократишка ни разу не бывал под огнем, не рисковал своей шкурой, и в его сердце не клокотала моя ярость. Правда, если я так сделаю, то пойду наперекор воле моей покойной матери. Нет, я возможно, и скрещу с ним шпагу, но лишь в безвыходной ситуации, и не начну первым. Так я решил той ночью.
Свечи догорели почти до конца, и рассвет незаметно прокрался в окна, прежде чем я встал с кресла, покончив с раздумьями и наметив то, что собирался сделать.
3.На службе в Королевском секрете
Я проснулся около полудня, сон освежил меня, и голова стала ясной. Посему принятые после бессонной ночи решения, уже не казались мне полностью верными. Итак, я собрался как можно скорее повидать могилу матери и восстановить попранную справедливость. Однако, я не мог сделать этого сразу по двум причинам: я, как ни как, находился на службе, и без ведома графа де Кревкера такая выходка могла дорого мне обойтись. К тому же, я не представлял, каким образом смогу доказать свою невиновность в убийстве ростовщика, здесь следовало подумать, вряд ли меня встретят в городе с распростёртыми объятиями. В лице маркиза де Шартра и моего братика виконта я имел серьёзных противников. И мне пришло в голову спросить совета у графа де Кревкера. Правда, я не знал, как он отнесётся к тому, что его агент – беглый преступник и самозванец, но полагал, что не слишком удивится.
За прошедшее с моей насильственной вербовки время, у нас с графом сложились несколько необычные отношения. Я признавал его власть и терпел её безропотно. Он же поначалу относился ко мне как к перевербованному агенту, с известной долей осторожности. Возможно, будь у него время, он бы попытался привлечь меня на свою службу более изощрённым способом, не прибегая к прямой силе, но что случилось, то случилось. Однако, за прошедшие месяцы его отношение ко мне несколько изменилось. Я видел, что ему нравилось вести со мной длительные беседы. Теперь он относился ко мне, пожалуй, как к своему ученику, которого стремился поучать и наставлять. Несмотря на используемые им методы и железную хватку, де Кревкер казался мне человеком умным, знающим и по-своему честным. Добившись того, что я стал пользоваться доверием Лозинского, граф не требовал, чтобы я подслушивал и подглядывал исподтишка в замочную скважину, для этого я, по его мнению, был слишком ценен. Вместо этого я должен был либо доводить русским именно ту информацию, которую граф считал нужным им предоставить или при случае выведать у русских их секреты, коли представится возможность. Пару раз я действительно принёс пользу Франции, не нанося при этом особого вреда России. Остальное время я снабжал моего шефа ничего не значащими слухами, часть из которых выдумывал сам. Зато в посольстве я стал своим человеком, близко сошёлся с Фёдором, у которого учился русскому языку и кого по-прежнему таскал по злачным местам Парижа. К тому же, я стал настоящим экспертом по России и часто составлял бумаги для графа по тем или иным вопросам.