На изломе алого
Шрифт:
Игнат неохотно отстранился.
– Подожди, я сейчас заберу гитару, и мы уйдем. Хорошо? Не хочу быть здесь.
– Хорошо.
– Я быстро!
Когда Игнат не появился через пять минут, словно что-то почувствовав, Сашка сорвалась с места и влетела в школу. Они избили его в коридоре – Чвырев с двумя друзьями. Разбили лицо и месили ногами его и гитару, вымещая на герое вечера собственную никчемность и малодушную зависть. Как умея, мстя за то, что все внимание досталось ему.
Не зря Шевцов натаскивал дочь. Она умела говорить на языке мести и заговорила. Ярость может быть тихой и стремительной, без крика
«Помни, Санька, сначала бей, и только потом говори. А то опоздаешь».
Опоздала, но говорить не позволила. Крикнула, пнув Артура ногой в бок. Только сейчас разрешая чувству прорваться наружу:
– Пошли вон! Все! Чертов Чмырь! Ненавижу!
Когда убрались, прислонилась к стене и сползла вниз. Руки дрожали так, что пришлось их, сбитые в кровь, прижать к груди и откинуть затылок на прохладную панель. Ярость тоже имеет свою отдачу и чаще всего это больно.
– Алька, - Игнат пошевелился, - ты сошла с ума.
Точно, она сумасшедшая. Теперь и он это знает. Но глядя на него, о себе не думала, было просто досадно оттого, что волшебный вечер для них, едва начавшись, уже закончился – в конце коридора уже слышался топот ног и учительский окрик. И все же сказала, не могла не сказать.
– Пух, тебе надо стать сильнее. Я не смогу вечно защищать тебя, понимаешь? Когда-нибудь моих сил окажется недостаточно, а я не хочу, чтобы такие гады однажды сломали тебя так же легко, как твою гитару.
Перед директором школы и Тамарой Михайловной этим вечером стояла сложная задача: как можно тише и быстрее уладить произошедший в стенах их учебного заведения вопиющий конфликт, в котором оказалось слишком много пострадавших сторон. Разобраться было сложно, потому что одним не верили, а другие молчали.
– И все-таки, Вадим Витальевич, я склона верить Саше Шевцовой, - классный руководитель пробовала защитить свою ученицу. – Я знаю эту девочку, она совершенно неагрессивна. Я не помню ни одного подобного случая с участием Александры.
– А вот я в этом не уверена! – вмешалась Ирина Савина. – Одноклассники Игната мне все рассказали. Сначала эта Саша увела моего сына из зала, а потом его вдруг нашли избитым на полу. Какое странное совпадение! Если даже избивала не она, то могла подговорить этих дружков-отморозков! Вы не можете оставить без внимания ее участие в этом избиении!
– Хочу вам заметить, что одному из участников драки девочка сломала нос, - хмуро заметил директор. – Двое других мальчиков тоже пострадали. Не думаю, что так поступают с друзьями. Хотя и оправдать поведение Шевцовой не могу. Что ты нам на это скажешь, Саша?
– Ничего.
– Тебя заставили привести Игната в коридор? Да?
– Нет. Я уже все рассказала.
– Хорошо. Куда вы с ним ходили?
Сашка не ответила,
– То есть, тебя не заставляли и лично никто не трогал, но ты вдруг решила всех избить? И трое мальчишек тебя не остановили? Картина рассказа не сходится, Саша, и я чувствую, что кто-то из вас врет.
– А я чувствую, товарищ директор, - вмешался Шевцов, - что если вы сейчас не оставите мою дочь в покое, пострадавших в этой гребанной школе будет больше. Шерлоки Холмсы нахер! Устроили тут допрос! Да кто вам право дал судить мою Саньку? Да если бы с ней что-нибудь случилось, я бы тебя самого кастрировал!
– Вот видите, какое хамство и жестокость! Чего можно ожидать от ребенка при таком-то отце?!
– Чего ты хочешь, дамочка?
– Я требую, чтобы вы и ваша ужасная девочка оставила нашего сына в покое! И мы еще разберемся в том, кто спровоцировал сегодняшний конфликт!
– Ужасная?А что с моей Санькой не так? Она кривая? Косая? Глупая? Чего ты сюда пришла жалеться? Чего распушила хвост? Рылом не вышли? Так никто им перед тобой не торгует!
– Господи, ужас какой! Да как вам не стыдно! Еще и пьяный… Хам! Вадим Витальевич, нет, я не хотела, но теперь намерена требовать!
– Чего вы хотите? – устало спросил директор.
– Мы требуем, чтобы этого ребенка исключили из школы…
В тот май Сашка впервые обрезала свои длинные волосы – коротко, некрасиво и рвано. И пусть впереди ждало лето – плевать. Если ее видят плохой, значит, она такой станет.
Конец школы. Выпускной класс. Май.
На набережной этим вечером было оживленно, и шумела мелюзга. Заходящее солнце слепило в глаза, приятно согревая прохожих и окрашивая город в теплые краски. Сашка нашла Майку возле бьющего фонтанчика в компании незнакомых парней, танцующую на газоне в короткой юбке и босиком. Увидев подругу, девушка перебежала тротуар, вылезла на парапет и захохотала, опасно покачиваясь.
– Чайка, привет! Смотри, я тоже могу, как ты! Эй, все! Смотрите, это не сложно! Я тоже могу…
Не может. Девчонка пошатнулась, и Сашка едва успела поймать ее за руку и сдернуть вниз. Поставив на ноги, хорошенько встряхнула за плечи.
– С ума сошла! Сорвешься в воду, кто тебя полезет доставать? Здесь же глубоко и спуска нет. Черт!
– заглянула подруге в лицо, обхватив пальцами подбородок.
– Ты что под кайфом? Снова дурь курила? Майка, ты же обещала!
Девчонка встряхнула длинными черными волосами, выкрашенными на тонких концах в синий цвет, и оттолкнула Сашку.
– А ты не читай мне нотаций, мамочка! Я не виновата, что жизнь - дерьмо! Мне скучно, поняла!
Но судя по тому, как девчонку тут же скрутило в смехе, жизнь ее знатно веселила.
– Жаль, что здесь нет Артурчика, - скуксила она симпатичную мордашку, - он бы меня спас, а я бы его отблагодарила. Короче, нам бы с ним понравилось!
Она засмеялась, а Сашка не сдержалась:
– Заткнись, Майка! Тоже мне, нашла кого вспомнить.
Девчонка обиделась. Отошла к скамейке и вылезла на колени незнакомому парню. Тот довольно притянул брюнетку к себе, пялясь на открытые ноги. Провел ладонью по загорелому бедру, удивленно усмехнувшись другу: Майке часто отказывали тормоза.