На карте не значится
Шрифт:
Рынин молчал. Реттгер по-своему истолковал это молчание и добавил:
– Заработать сможете очень хорошо, если, конечно, будете хорошо работать…
Рынин продолжал молчать.
– Вы что, -не хотите отвечать?
– Я уже ответил, полковник, и не люблю, когда один и тот же выясненный вопрос задают снова.
– Что вы ответили?!
– повысил голос Реттгер.
– Что я не про-да-юсь!
– тихо, но с ожесточением и по слогам повторил Рынин.
– У меня, полковник, есть честь!
Реттгер с раздражением взял один из карандашей, открыл им забрало рыцаря и зловеще сказал:
– У нас здесь был такой инженер… Работал в Москве, на строительстве метро. И он так же, как и вы сейчас, сидел передо мной и так же, как и вы сейчас, ответил мне теми же словами, что он не продается и что у него есть честь.
Рынин внимательно слушал, рассматривая неприятное, лоснящееся от сытости лицо Реттгера,
– Так вот, доктор Рынин, нам пришлось его замуровать живого в каменную гробницу. Он и сейчас там… жив еще…
Рынин содрогнулся и с ненавистью посмотрел в острые глаза Реттгер а, который, наблюдая за Рыниным, продолжал:
– Хочу предупредить вас, доктор Рынин, что и вы можете последовать туда же, если не измените своей позиции!
– Вот что, полковник!
– медленно заговорил Рынин.
– Запугивать меня - бесполезно. Страх я уже однажды пережил, - он остался там, позади… А у меня от него вечная отметина - вот эта полосатая седина… Больше разговаривать с вами я не хочу и не буду!
Реттгер раздраженно стукнул по забралу рыцаря, бросил карандаш и вышел из-за стола. Он прошелся по кабинету, поглядывая на Рынина, который опять принялся растирать все еще ноющие руки. Профессиональным взглядом Реттгер разглядел, что у инженера были слишком тесные наручники, и стал раздумывать… Может быть, не стоило так угрожать?.. Характеры у людей бывают разные, и один и тот же подход ко всем, возможно, и непригоден! К московскому инженеру угрозы не подошли. Видимо, и тут то же самое… Вообще советские люди загадочны. А уничтожить такого специалиста сразу, не использовать его, - жаль. Уж очень он нужен именно теперь!.. Придется, видимо, выждать…
Реттгер вернулся за стол, подобрал карандаш, аккуратно положил его на место, закрыл забрало золотого рыцаря и спокойно сказал:
– Не будем ссориться с самого начала нашего знакомства, доктор Рынин. Вы подумайте над моим предложением. Мы еще вернемся к этому вопросу.
Рынин молчал.
Реттгер нажал на кнопку звонка. Дверь открылась. Вошел дежурный эсэсовец и вытянулся у порога, ожидая приказаний.
– Пусть конвойные отведут доктора Рынина обратно. А ко мне пришлите оберштурмфюрера Хенке.
Рынина увели, и немедленно вошел Хенке. Он ожидал в вестибюле.
– Доставьте мне завтра же того агента!
– приказал Реттгер,
– Слушаюсь, господин штандартенфюрер! Разрешите идти?
– Да. Вы свободны… И распорядитесь, чтобы наручников на Рынина не надевали.
БОРЩЕНКО ДОПУСКАЕТ ОШИБКИ
После возвращения с изнуряющей работы, где Борщенко выполнил три нормы - за себя, за Шерстнева и за Кузьмича, - по лагерному репродуктору раздался вызов его на выход.
– Ну, Андрей, желаю удачи, - стараясь не показать волнения, сказал Шерстнев.
– Будь осторожен., Не сорвись… Помни, что у комитета на тебя большие надежды. И еще разузнай, что с нашими ранеными товарищами, как им помочь…
Они сидели со Смуровым в его кладовке.
– Секретным ходом пользуйся только в крайнем случае.
– Смуров встал. Встал и Борщенко.-И не забудь: фонарь должен быть надежный.
Смуров и Шерстнев проводили его до выхода из барака.
Репродуктор продолжал вызывать!
– Борщенко, на выход!
За воротами его ожидал Шакун,
– Пошли скорей!-заторопил он.- Начальство ждет…
Через полчаса они были в главной канцелярии.
Когда Борщенко впустили в кабинет штандартенфюрера Реттгера, там уже находились майор Клюгхейтер и оберштурмфюрер Хенке. Майор, в форме тодтовских частей, сидел в кресле у стола, Хенке почтительно стоял.
Реттгер оторвался от какой-то бумажки и недовольно посмотрел на Борщенко.
– Подойди ближе!
– приказал он.
Борщенко продолжал стоять у дверей.
– Господин штандартенфюрер, он не понимает по-немецки, - доложил Хенке.
– Тогда вы сами спросите, - почему он так поздно? Или это ваш зубастый дурак где-то так долго болтался?!
– Господин штандартенфюрер, вы же знаете, что я ничего не понимаю по-русски. Пусть господин майор…
Майор Клюгхейтер повернулся к Борщенко.
– Подойди ближе!
– на чистом русском языке приказал он.
Борщенко, четко отбивая шаг, подошел ближе и остановился напротив стола, вытянув руки по швам.
Реттгер с любопытством уставился на него.
– Ты и есть Черный Ворон?
.Майор повторил вопрос полковника.
– Так точно, господин полковник!
– четко отрапортовал Борщенко.
– Это твоя кличка. А как твое настоящее имя?
– Как твое настоящее имя?
– повторил майор.
– Павел, господин полковник!
– Полностью, полностью! Как по отцу? Как фамилия? Где родился?
– Как твое отчество и фамилия?
– спросил майор, внимательно разглядывая Борщенко.
– Откуда родом?
– Павел Андреевич Корчагин, господин полковник! Родился в Харькове!
– чеканил Борщенко, смело глядя прямо в колючие глаза Реттгера.
Майор с интересом поглядел на Борщенко и перевел:
– Павел Андреевич Бугров. Уроженец города Харькова.
Борщенко продолжал не мигая смотреть на полковника, но мысли его залихорадило: «Почему майор так перевел, назвал иную фамилию? Ловушка? Может, проверяют, понимаю ли я их разговор?»
Полковник опустил голову, заглядывая в бумажку.