На край света
Шрифт:
— Глянь-ко, Ивашко, писаные рожи! Гы!
— В штанах бабы-то! — не менее удивился и Вахов.
Мореходцы дружелюбно объяснялись с чукчами, кто как мог. Состоялись кое-какие мены. Материк променял железный нож на костяной топор.
Афанасий Андреев поспешно выслал на берег Бессона Астафьева, и тот разложил перед чукчами свои товары: гвозди, сковороды, котелки, ножи, бусы. Чукчанки побежали в стойбище за «рыбьим зубом». Торговля налаживалась.
Щеголь-чукча Юкко, посмеиваясь, похаживал от одного мореходца к другому и развязно ощупывал их
На лице самоуверенного чукчи попеременно выразились удивление, обида, гнев, упорство и дерзость. Он ухватился за пищаль и начал тянуть ее к себе. Однако кочевой мастер, человек строгий и скорый на руку, долго не думая, треснул дерзкого по уху.
Двое силачей схватились. Юкко был крепок, но и Сидоров был силен, а кулачный бой сызмальства был его любимой забавой. На помощь Юкко бежали другие чукчи. Замелькало оружие.
Заметив драку, Дежнев тотчас же крикнул:
— Подать знак: на кочи!
Котельный бой разнесся по берегу. Водоносы и торговые люди отошли на кочи. Чукчи исчезли за скалами.
Нужно было бы очень пристально всматриваться в хаос каменных глыб, чтобы увидеть две согнутые фигуры, прятавшиеся между скалами. То ползком, то короткими перебежками, они незаметно продвигались все ближе к кочам.
Внезапно оглянувшись, Иван Зырянин заметил движение меж камнями. Всматриваясь, он увидел длинный лук, поднимавшийся из-за камня.
Зырянин бросился на колено. Положив тяжелый ствол пищали на борт, он прицелился в руку лучника. Коч качался, и цель убегала. Рука, поднимавшая лук, остановилась. Вторая рука, невидимая за камнем, натягивала тетиву.
Попов стоял на коче спиной к берегу. Выстрел пищали грянул, заставив его вздрогнуть. Никто не слыхал свиста стрелы, заглушенного грохотом эха. Пораженный в спину, Попов рухнул словно срубленная береза. Оперенная стрела, дрожа, торчала в его спине.
Прогремели пищали Захарова и Сидорова. Тучи птиц взлетели в воздух. Чукчи бежали к ущелью, перепрыгивая через камни и прячась за скалами.
Фомка не стал стрелять с качавшегося коча. С пищалью в руке он спрыгнул в карбас, из которого еще не успели подняться Материк с Прокопьевым. Сидорка бросился за ними.
— Греби! — крикнул Фомка, схватив правило.
До берега — всего несколько сажен. Едва карбас врезался в гальку, Фомка с Сидоркой выпрыгнули из него, разбрызгивая воду.
Вытащив карбас на угор, Материк с Прокопьевым повернулись, чтобы следовать за ними, а их уж и след простыл.
Дмитрий Вятчанин бросился к Попову и попытался вытащить стрелу из его тела. Попов содрогнулся, ивовое древко стрелы оказалось в руке у Вятчанина, зазубренный же костяной наконечник остался в ране. Вятчанин растерянно оглянулся.
Тогда Кивиль оттолкнула Вятчанина и, выхватив кинжал, разрезала
Старый Удима опустился на колени рядом с ней.
— Хорошо, — сказал он покрученикам. — Девочка знает дело. Не бойся рвать раны. Больше крови — скорей заживет. Сосать хорошо. Бывает яд. Кивиль знает, — так делают якуты-воины.
Попов пришел в себя. Его рана, хоть и болезненная, не была опасной. Пройдя меж ремнями куяка, защищавшего лишь грудь, стрела впилась в левую лопатку. Кость помешала ей поразить сердце.
Скоро перевязанный Попов лежал в казенке, бледный от потери крови. Кивиль сидела на полу, спрятав лицо в одежде раненого.
Тем временем Фомка с Сидоркой перебегали от камня к камню. Чукчи останавливались и стреляли из луков.
Фомка же с Сидоркой, мимо которых то и дело свистели стрелы, берегли заряды.
— Вот я тебе покажусь, непутевый, стреляй! — бормотал себе под нос Фомка, высовываясь из-за камня.
Что-то мелькнуло впереди. Фомка прыжком перескочил к новому укрытию.
— У, р-рыбий глаз! Чуть ухо не оторвал, — воскликнул Сидорка, едва увернувшись от стрелы.
Еще в дозоре при совете Дежнева с Поповым Фомка далеко проследил тропу ущелья. Он знал, что за поворотом — водопад, а тропа круто поднимается вверх, обходя его справа.
Чукчи скрылись за скалой у водопада. Фомке с Сидоркой предстояло пробежать до этой скалы сажен пятьдесят.
— Ну, Сидорка, мил человек, помогай бог, а бежать надо что есть духу. Промедлим — убивцы взбегут по тропе, доспешат до укрытия, а там — поминай как звали.
— А коль они не бегут, а за углом сторожат? — беспокойно оглянулся Сидорка.
— Я и говорю: помогай бог, — ответил Фомка.
Он оглядел курившийся фитиль пищали, поправил порох на полке и бросился вперед. Сидорка, перепрыгивая через камни, следовал за ним. Бежать приходилось по подъему. Хаос камней заставлял друзей метаться из стороны в сторону. Сердце Фомки стучало. Он задыхался.
Пошатываясь, он оперся о скалу, скрывавшую водопад. Сидорка был рядом с ним. Еще раз осмотрев пищали, они выбежали из-за скалы.
Слева шумел и пенился водопад. Ни Фомка, ни Сидорка не взглянули на него. Справа по красноватой базальтовой стене вилась узкая крутая тропинка. На ней никого не было.
— Убегли! — разочарованно проговорил Фомка, останавливаясь.
— Прыткие черти, громом их разрази!
Гулкий звук оборвавшегося камня донесся из глубины ущелья. Сидорка побежал вверх по тропе. Фомка, не успевший отдышаться, остался внизу.
У поворота тропы Сидорка выглянул из-за камня. Едва ли не все ущелье открылось перед ним до самой верхней террасы. В глубине ущелья он увидел чукотских воинов, спускавшихся прыжками. В их руках были копья и высокие прямоугольные щиты, облицованные костяными пластинками. Сидорка разглядел и их костяные панцири.