На краю бездны
Шрифт:
– Нож?
– Нет, чтобы разбить камеру.
– Пневматика?
– Именно. Иногда ее используют. Ограниченные размеры и не остается гильз. Человека ею вряд ли убьешь, если только постараться, а вот разбить камеру можно запросто. В этом деле не все чисто, надо выяснить, кто нанял Михельсона. Вы этим не занимались?
Полицейские снова переглянулись.
– Сэр, если вы возьмете эту работу на себя, мы будем несказанно благодарны.
– В чем дело? Разве вы не можете узнать, кто заплатил ему – по счетам и налоговым декларациям?
– Нет, сэр. Чтобы раскрыть налоговую тайну, требуется решение суда, его вряд ли дадут. Но даже если его и дадут, мы никогда не узнаем, кто ему заплатил.
– Почему же?
– Борух Михельсон – очень хитрый человек… – осторожно проговорил Збораван. – Это наша головная боль. Он обслуживает мафию и получает деньги наличными.
– Но почему? Ведь с адвокатом можно расплачиваться даже с заблокированных счетов, согласно вашим законам?
– Это так, сэр. Но он не платит налоги.
– Так возьмите его за это. У вас же нет налоговой презумпции невиновности?
– Борух Михельсон очень хитер, – повторил Збораван. – Он живет скромно, ровно по тем средствам, какие показывает в декларации. Деньги хранит в офшорах.
– Понятно. Тяжелый случай. Если я с ним поговорю – это будет считаться нарушением законов САСШ?
– Сэр, вас кто-то должен сопровождать.
– Это сделаю я, – решительно заявила Марианна. – Я поеду.
Збораван облегченно вздохнул – его люди оставались при нем.
– Тогда вам – четыре часа на все про все. А мы… займемся, как это вы изволили выразиться, банальной полицейской работой.
Нам не доверяли и старались выпроводить отсюда. Но в том-то и дело, что нас это как нельзя лучше устраивало.
В машине ни я, ни Марианна ни о чем не говорили – просто мы без слов чувствовали, что не стоит, так мы сделаем только больно друг другу. Лучше молчать и быть просто друзьями, пока не изменятся обстоятельства. Возможно, они не изменятся никогда, а возможно…
Кто знает?
Вырвавшись из удушающего спрута нью-йоркских пробок, которые стояли на выезде из города в любое время дня и ночи, мы покатили на запад по одному из второстепенных шоссе, наслаждаясь американским летом и американскими дорогами. Северная Америка – поразительно живая и деловитая страна. Каждый, кто приезжал сюда, замечал это. Ни в Европе, ни в России – нигде не чувствуешь такой свободы, которая разлита прямо в воздухе. Да, в России есть свобода, но не такая, как здесь, какая-то бесшабашная, абсолютная. Здесь буквально культ свободы и индивидуализма, и если русские предпочитают селиться хоть в шикарных, но все-таки квартирах или в деревнях, то здесь дома часто стоят в одиночестве, посреди принадлежащей хозяину земли. Этот индивидуализм пришел сюда из Британии – там в старых домах строят у каждой квартиры отдельный вход, пусть они и находятся рядом друг с другом – все равно отдельный. Америка…
– Проезжай!
Марианна даже дернулась. Чуть не упустил.
– Что?!
– Проезжай. Не снижай скорость, не верти головой. Просто езжай вперед.
– Нам сворачивать.
– Я знаю. Проезжай…
Я огляделся по сторонам – «Бургер Кинг»! Туда нам и надо. Дальше, по дороге, на противоположной стороне. А с нашей стороны дороги мотель! Идеально!
– Сворачивай к «Бургер Кингу».
– Да что произошло?!
– Сворачивай! Потом объясню.
Марианна хоть и сделала недовольное и обиженное лицо, но свернула, как я сказал. Развернувшись, наш «Форд» подкатил к навесу «Бургер Кинга». Остановился.
– Что…
– Слушай сюда. Там машина – у самого поворота. Белый «Эконолайн», от какой-то прачечной, стоит у самого поворота.
– И что?!
– Антенна. Там антенна. Я видел такие, их нельзя полностью замаскировать. Антенна SATCOM, армейской системы спутниковой связи. Связь через спутник.
– Ты уверен? – с сомнением в голосе проронила Марианна.
– Уверен. Забыла, кто я? Нас готовили для работы в тылу.
– Поверю тебе, мистер шпион. И что будем делать?
– А вот что. Нас заметили – на машине правительственные номера. Возможно, здесь есть еще одна такая же. Или не одна. Сейчас я зайду в «Бургер Кинг», куплю что-нибудь. Потом мы поедем в мотель.
– Где ваши манеры, господин аристократ? В мотель меня приглашаете…
– Снимем номер, – продолжил я, – угловой. Пойдем туда, запремся, повесим табличку «Не беспокоить». Потом откроем окно и вылезем через него. И навестим мистера Михельсона. У тебя есть оружие?
– Да, пистолет.
– А еще?
– Нету… – Кажется, до Марианны только сейчас стало доходить. – А ты не преувеличиваешь? Может, вызовем подкрепление?
– Не надо, сделаем сами. За время моего обучения я понял только одно – от армии надо держаться подальше, это еще те ребята…
– А я думала, что ты из армии.
– Я офицер флота. Армейским я бил морду в переулках у Невского проспекта. Картина ясна? Мы – федеральные служащие, приехали перепихнуться по-быстрому в рабочее время. Сиди здесь и думай о чем-нибудь хорошем…
В «Бургер Кинге» было все, как бывает в «Бургер Кинге» – покрытые дешевым пластиком столы, меню с заламинированными страницами, молодежь за стойкой. Неистребимый запах горелого масла. Единственно, что здесь хорошо, – здесь пристойно и не наливают спиртное. У нас в такого рода заведениях – наливают.
– На вынос. Два бургера, самых дорогих, какие только есть (согласно меню – с мясом техасского бычка, сыром и еще чем-то). И колы. Две больших, самых больших, какие только есть.
– Да, сэр. Но только придется немного подождать…
На это я и рассчитывал.
– Подожду. Обязательно. И дайте обычный бургер, пока я ожидаю…
Сел в углу, так, чтобы видеть вход – неистребимая привычка. Прикинул, как махнуть через стойку, чтобы в случае чего оказаться на кухне. Тоже неистребимая привычка, оставшаяся после Белфаста, – этот город чертовски меняет взгляды на жизнь, после него ты уже не станешь прежним. После Белфаста ты уже никогда не перестанешь воевать.
Пока готовили для меня эти многоэтажные бургеры (господи, как их есть-то, по частям, что ли?), в зал никто не заходил. Марианна ждала на улице в машине, тоже должна была просечь, что происходит.
Заплатив (четыре девяносто девять за каждый, по меркам общепита – огромная сумма), я получил два больших, теплых фирменных пакета, два стакана «Кинг-сайз» с крышкой и соломинкой и вышел обратно. С широкой улыбкой вернулся к машине.
– Это тебе, дорогая…
– Это обернется для меня двумя днями голодания.