На краю бездны
Шрифт:
– Не кричи! – сказал я по-английски.
Михельсон продолжал орать и ругаться на языке, который я определил как идиш, разговорный язык евреев. Увы, этим языком я не владел.
– Да не ори ты! – сказал я по-русски и для закрепления хлестнул жирняка по щеке. Подействовало – замолчал, ошеломленно пялясь на меня.
– Ты Борух Михельсон! – продолжал давить я. – Так?
– Так… – и снова посыпались ругательства, уже на русском.
– А это кто?
Кроме слова «поц» я ничего не разобрал, но понял, что Михельсон этих людей недолюбливает…
– Ты что, должен им деньги?
– Развяжите, я этих…
– Сейчас развяжу. Отвечай. Кто это?!
– Я их не знаю! Они ворвались ко мне, требовали денег!
– Денег? И ты не дал?
– У меня их нет!
– Заметно…
– Развяжите! Вы русский?
– Русский, русский. А ты – нет. И у меня к тебе есть парочка вопросов. Кто такой Рахья Латиф, отвечай?!
По метнувшемуся в глазах испугу понял – знает. Помнит о нем, это не обычный клиент с улицы.
– Отвечай! Иначе я уйду!
По багровой роже адвоката я понял, что с ним делали эти заплечных дел мастера из армии. Рядом валялся пакет из прочной пленки, его надевают на голову и душат, пока ты не заговоришь. Не остается никаких следов, идеальная пытка – не то что электроток или простое избиение. Так можно свести человека с ума – нужно знать меру и продержать пакет на голове ровно столько, чтобы от недостатка кислорода начали погибать клетки мозга, но человек при этом был бы жив. Есть и такие мастера.
– Ты не можешь бросить меня! Это бандиты! – Михельсон снова перешел на «ты».
– Не думаю. Они из армии, и у них есть к тебе вопросы. Если не ответишь на мои, вопросы будут задавать они.
– Они бандиты.
Я отступил на шаг, потом еще.
– Господа, можете приступать. Этот парень не желает сотрудничать.
Негр глянул на меня, а я на него – и мы поняли друг друга без слов. Мы теперь временные, но союзники, ему тоже нужна эта информация, равно как мне. Когда мы ее получим, начнем разбираться друг с другом, но пока надо разобраться с этой жирной тушей.
Негр сделал шаг вперед. Я – шаг назад.
– Скажу!!! Скажу! Скажу, будьте вы все прокляты!
– Так говори!
– Это… Это…
– Кто заплатил?! Кто?!
Михельсон заговорил.
Тот же день
Нью-Йорк, офис АТОГ
Збораван, мрачнее тучи, зашел в зал для совещаний, где мы все собрались в ожидании результатов, шваркнул папкой по столу. Мантино подтолкнул в сторону своего начальника кружку с кофе, тот подхватил ее и выпил – одним глотком.
– Михельсон подал жалобу… – ни к кому конкретно не обращаясь, сказал он.
– Это в субботу, что ли? – недоверчиво спросил МакДугал.
– В субботу, в субботу… Снял побои в госпитале и…
– Сэр, мы его пальцем не касались… – вставила Марианна.
– В Михельсоне дерьма хватит на всех, и это всем известно. Он сказал, что сотрудники ФБР, которые ворвались в дом, чтобы освободить его, подвергли его психологическим пыткам и угрожали сделать женщиной, если он не заговорит.
Пресвятой Господь…
– Сэр, клянусь честью, этого не было, – заверил я.
– Да верю, верю… – досадливо проронил Збораван, – полгорода знает этого жирдяя как диспетчера. Он лучший друг всех судей, оказывает им услуги, каким-то образом передает подношения. Без него суды Нью-Йорка перестанут работать. Этого сукина сына избили? Избили. Был там сотрудник ФБР? Был. Вот и все, что интересует публику – завтра все это дерьмо польется в газеты.
– Там были и другие типы, – заметил я.
– Пнут ту задницу, до которой легче дотянуться, – отмахнулся Збораван, – а эта задница наша, господа. Правозащитники и так нас любят, как крыса – яд. Хорошо, работаем с тем, что есть, все равно – не исправишь. Компания, которую назвал Михельсон, – это почтовый ящик, не более. За ней ничего нет. Мы уже получили разрешение ознакомиться с ее документацией и завтра будем на месте с самого утра. Уверен, что этот след приведет нас в конечном итоге – к офшору. Все, господа…
– А полицейская работа, – спросила Марианна, – как продвигается она?
– Хреново, – ответил за начальника МакДугал, – есть несколько зацепок, мы проверили сегодня три. За двумя – пустота, за третьим – гараж с крадеными тачками и кучей нелегальных стволов. Все!
Бомба могла быть уже здесь.
– Сэр, что с теми парнями, которых мы доставили? – спросил я.
– Оба молчат. Один – совсем, другой дважды повторил, что ему нужен телефон. На этом – все.
– Основание для их задержания есть?
– Теперь мы имеем право задерживать по своему усмотрению… – вздохнул Збораван, – вот только толку от этого… Думаю, завтра их придется выпускать.
Я был удивлен, что их не вытащили сегодня. Видимо, что-то нарушилось в цепочке, по которой передавалась информация. Около здания должны были находиться их люди, они не могли не видеть машины и надписи ФБР на них.
– Сэр, разрешите мне поговорить с ними?
Збораван уставился на меня.
– Зачем?
– Отличная идея, – вдруг сказал Коэн, потирая красные от усталости глаза. До этого момента он сидел молча. Бонверит вообще отсутствовал.
– Что это даст?
– Не узнаем, пока не попробуем, – ответил разведчик, – хуже все равно не будет.
Типично русский стиль мышления. Все-таки здесь разведку хорошо готовят. Антитеррористический центр, чтоб его… не удивлюсь, если этот парень несколько лет проработал в посольстве у нас.
Комнаты для допросов в АТОГ уже оборудовали – высокотехнологичные, новенькие. Три камеры в ряд, в каждой – стол, три стула, все привинчено к полу. Стены из какого-то мягкого, пружинящего материала, гасящего звук. Столы большие, массивные – и я предполагал, что где-то в столешницу вделана потайная кнопка, и если ее нажать – происходящее здесь начнет транслироваться в любой из кабинетов или в соседнюю камеру. Очень удобно, если нужно расколоть группу подозреваемых.