На краю одиночества
Шрифт:
А вот Александр появлялся при дворе редко.
Служил.
Сперва на границе, будто бы некому было служить, после, уже в статских чинах, в обличье, за которым вряд ли кто сумел бы разглядеть древнюю кровь, инспектировал, что города, что заводы, что верфи с приисками.
Империя велика.
И за всем присмотр нужен. Тем паче, когда только-только откипела смута.
…они встретились случайно. Малый государев человек и девушка, которую отправили на воды здоровье поправлять. Так сказала матушка, а Женечка смиренно приняла отставку,
Но случай.
Ветер.
Море.
Шляпка.
Песчаная коса, на которой оставались следы. Прогулка, длившаяся почти вечность, и все одно такая малая… и разговор. Они, будто встретив друг друга однажды, теперь просто-напросто боялись расстаться. И Женечка нисколько не волновало, что избранник ее беден.
Она богата.
Не особо родовит? И в чинах малых? Она, с детства любимая, ни в чем отказу не знавшая, верила, что для счастья хватит одной лишь любви.
Отец поможет.
У него связи. Возможности, а стало быть, сделает Сашенька карьеру, хотя, конечно, он гордый, но и умный. И помогать можно издали, без особого принуждения.
Лишь бы рядом.
Лишь бы…
…была и другая встреча.
Третья.
И четвертая.
И с каждой Женечка убеждалась лишь больше, что они созданы друг для друга. Сердце ее, еще недавно спокойное, – а она искренне уверена была, что неподвластна нелепому этому чувству, которое заставляет разумных людей глупости совершать, – билось все быстрее и быстрее…
Для него.
Только лишь для него.
– Я ведь не хотела ни короны, ни власти. Я ведь не знала даже, – теперь княгиня будто бы постарела. И вот удивительно, не появилось в светлых волосах седины, а на лице – морщин, но Анна чувствовала эту старость, подточившую Евгению изнутри.
Как гниль в дереве.
– Он открылся мне, когда настало время уезжать… к тому времени, каюсь, я совершила ту глупость, которую совершают многие девушки моего возраста. Я ведь верила, что мы поженимся… он мне и кольцо подарил. Простенькое, миленькое… в соответствии с образом.
– Прости.
Княгиня тронула палец.
– А после вдруг выяснилось, что человек, которого я знала, вовсе не тот, кого я знала… и я растерялась. Обиделась. Недоверие всегда обижает. Но он позвал меня с собой. Сказал, что теперь и вправду сможет дать мне то, чего я заслуживаю. И я вновь поверила. Женщины весьма доверчивы к тем, кого любят.
На пальце виделся тонкий шрам.
– Я его срезала. Оно не желало сниматься, и я… думала, отрежу палец себе вовсе… но по порядку ведь надо, верно? Наши дети заслужили узнать правду, хотя она ничего не изменит.
…дорога в Петергоф.
Мечты.
Зефирные замки на
…коронация.
И новая жизнь, несомненно, в любви и согласии. Как иначе?
Вот только поселилась она отчего-то не во дворце, но в доме, который сняли на имя какого-то то ли барона, то ли графа. Нет, дом был, безусловно, прекрасен, а на шее Женечки появилось ожерелье из темных сапфиров знаком любви, однако…
– Пойми, мама многое пережила. И это оставило свой отпечаток, – Саша появлялся часто. Целовал руки, перебирал пальцы, рассказывал… обо всем, кроме свадьбы. – Она тяжело принимает перемены… и сперва ей надо понять, что я повзрослел…
…месяц.
И два.
И полгода. Рождество, которое Женечка встречала с семьей. Отец вздыхал, матушка старательно отводила взгляд, будто бы знала о чем-то, о чем стоило бы сказать, однако не находила в себе сил. А Женечка была весела.
Скоро весна.
Именины.
И свадьба, ведь он обещал, а разве наследник престола опуститься до лжи?
– Пойми, дорогая, – матушка все же решилась. Она накинула шаль из лебяжьего пуха, и та легла на плечи узорчатыми крыльями. – Медведица никогда не даст согласия на этот брак.
– Почему?
– Она ревнива. В том числе и ко власти.
– Мне не нужна власть! – это Женечка сказала совершенно искренне. Что интересного может быть в бумагах, в полуночных сидениях и обсуждениях очередного, быть может, важного, но все же нудного проекта по реструктуризации чего-то там во что-то там.
– Не нужна, – согласилась матушка. – Однако она у тебя будет. Она у тебя уже есть, та, которую ты имеешь над ее сыном. Быть может, все-таки стоит… подумать… оставить…
Его?
И свое счастье? Нет, за счастье нужно бороться. В этом Женечка была убеждена. И разговор тот привел к совсем другому выводу, нежели надеялась матушка.
– Я вернулась ко двору. Быть может, мне были не слишком рады… твоя матушка все подробно осведомлялась о моем здоровье. И она бы вышвырнула меня, будь ее воля. Но приличия… неписаные законы двора. И моя мать, в которой она нуждалась. Вот ведь странно, да? Она искренне уважала и любила мою мать, тогда как я… почему я злила ее?
Молчание. Тягостное такое молчание. А откуда-то далеко доносятся крики. И хлопки. Или же это не хлопки, но выстрелы?
– Я была красива? Но разве в этом моя вина? Мне были не интересны все те дела, которые казались ей такими увлекательными? Помнится, матушка говорила, что в те времена, когда императрица была лишь женой наследника, она тоже больше увлекалась балами, нежели управлением государством. Я любила тебя. Любила искренне. Всей душой. А ты… ты делал вид, что мы едва знакомы. И сперва эта игра меня забавляла…