На кресах всходних
Шрифт:
Гапан сунулся было к майору, как же — гостеприимство, с хлебом с солью на полотенце, но его отставили, даже, кажется, не вполне понимая, кто он такой. Он желал довести до сведения, что у него накрывается стол, чем бог послал, но у сумрачных гостей уже, оказывается, была раздута полевая кухня, и на всю округу разносился запах горохового супа с копченостями.
Если первые немцы вызвали довольно оживленный интерес у населения, и интерес, надо сказать, не пугливый, то эти, вроде не прикладывая к тому усилий, держали селян на расстоянии. Без всякого специального предупреждения Гапана никто не стремился подойти и поглазеть.
Поставленный на часы у входа
Три подслеповатые старухи у сруба не сразу обратили на них внимание. В сторону школы-комендатуры они старались не смотреть, одна вертела ворот, две другие шушукались.
Голые немцы возникли около них сразу в такой близости, что не последовало даже реакции отбежать или хотя бы отвернуться. Гансы подначивающе переговаривались и липко шлепали себя по бедрам ладонями. Лидер их, рыжий мосластый мужик, подхватил ведро у бабки, уже почти вытащившей его, грохоча цепью, повлек его на себя и облился, сладострастно рыча. Второй отбросил движением ноги коромысло одной из бабок, лежавшее на наполненных ведрах, и завладел одним из них. Старухи стояли окаменело и безропотно. Почти одновременно еще три ледяных водопада низверглись, разлетаясь белыми брызгами. Сопровождалось все бодрыми взревываниями, немецкими словечками, растирающими движениями не только груди и ягодиц, но и срама. После этого вся четверка скоренько, на мерзких цыпочках погарцевала к своим. Там получили полотенца и поощрительные шлепки по загривкам.
Старухи быстро-быстро разбегались от колодца, даже не наполнив по второму разу ведра.
Мирон сплюнул — и опять вернулся к мысленной возне с фактами той ночи. Кто убил Скиндера? Как его убили? Чем? Разумеется, немцы и не подумали поделиться с местными хоть какой-нибудь версией. Даже на толковую сплетню не набиралось материала.
Мирона больше всего волновало, в какой степени во всем этом была замешана Янина. А она была замешана, он был в этом уверен. Может, и она пострадала? Об этом ничего нельзя было сказать. Гапан сказал, что Скиндера нашли во дворе дома Жабковских. Кто ему сказал? Или он сам вычислил? Иван Иванович человек с верным нюхом, но он больше помалкивает. Знает, когда надо помалкивать.
Была ли Янина в доме Жабковских?
Когда там оказались и что там делали два пьяных немца?
Витольд Ромуальдович пребывал в тяжком состоянии человека, размышляющего одновременно о двух одинаково непонятных вещах. Что это было? И к чему теперь готовиться?
По словам Станиславы, Янина дома не покидала. Только что ей еще отвечать, если она знает, насколько строгое ей было от отца поручение. Сама могла воспользоваться тем, что ни отца, ни брата дома нет, — и к Стрельчику. Можно было бы опросить Наташку и прочих мелких домашних, только не хотелось опускаться. Нельзя было показывать, что между ними, Порхневичами, завелись такие ядовитые отношения, что даже идет слежка. И к Стрельчику не сходишь. Он знает неудовольствие отца по поводу его шашней с дочкой. Гражина искренне, с забитым слезами носом клялась, что ничего не знает. Ей можно было верить, но от этого
При этом еще надо было иметь в виду и главное: раз немцы не провели расследование и никого не наказали, значит, расследование впереди. Ни за что они не оставят так смерть своего ефрейтора во дворе селянской хаты. К чему-то надо готовиться.
И как теперь быть со званием старосты? На пользу оно или нет в данной ситуации? И вообще, признан ли он как староста, обер-лейтенант так с ним и не поговорил, да, кажется, и не понял, кто это у него сидел под дверью.
Позвал Тараса, Михася, Зенона, Анатоля и высказал такое мнение: надо оборудовать скрытое убежище где-то под боком у Волчуновича. Не исключено, придется отсиживаться. Следователи допросят своих мотоциклистов, те все свалят на местных или на партизан, а у немцев слишком много забот, чтобы тщательно отделять партизана от обычного мужика.
— Это что, землянки рыть?
— Да, Михась, рыть, и побольше. И таскать туда харчи, и сена — тюфяки набить.
Прошел слух, что Моника в курсе.
Деревня, конечно, плавала в разговорах и страхах, но странное дело — никто не знал ничего хоть сколько-нибудь точно. Кроме самого факта: Скиндер, тот, что стал немцем, пришел под вечер в дом Жабковских, которых перед этим выгнал, а потом его нашли убитым во дворе. Кто нашел? Кто разговаривал с теми, кто нашел? Вроде два пьяных фрица, которые тоже зачем-то прикатили в дом Жабковских.
Машка Бажа проговорилась: Моника что-то знает!
Что может знать дурочка!
А она тайком сбежала от Коников и вернулась домой. Она видела, что произошло, — так трепались.
— Слыхала? — Витольд Ромуальдович, улучив момент, в присутствии Гражины, Михася, а главное, Янины обратился к Станиславе. Такой применил прием непрямого удара.
— О чем это? — подбоченилась Станислава. все эти дни она была насквозь готова отпираться и сразу же встала стеной. Бросила ложку в миску с остатками крупника и выпрямилась. Она не видела, чтобы Янина отлучалась, — и конец!
— Говорят, Моника сидела под лавкой, когда там дело вертелось, у Жабковских, — вставил Тарас.
— И что она видела, кроме немецких сапог?
Витольд Ромуальдович не спеша отхлебнул из ложки:
— Пойду расспрошу.
Янина продолжала есть, словно не обращая внимания на разговор.
Михась, догадываясь, что отец от него этого ждет, спросил у нее — как ее мнение обо всем этом.
Она пожала плечами: зачем, мол, ей свое мнение по этому поводу, ей идти кур кормить.
Гражина шумно высморкалась в цветной платок, вынутый из кармана юбки. У нее было мнение, но им никто не интересовался.
Глава десятая
Вечером Мирон напился у Гунькевича в гостях, переночевал, не раздеваясь, на топчане возле печки, встал с квадратной от бимбера башкой. Хозяйка поставила на стол кривую черную сковороду, в ней среди склизких кусков сала плавало несколько выпуклых яичных желтков.
Где винтовка?! Вот она, прислонена к стене, в головах.
Воды! В сенях, как в любой другой хате, стояла кадка, ковш висел рядом. Мирон выпил два ковша. Вышел на улицу, било в глаза истерично яркое солнце, мир сверкал и искрился. Молодого полицая тут же, прямо у входа, вырвало бурным потоком. Но сразу стало светлее и чище внутри. Крикнул Гунькевичу в хату, что пошел к Гапану, и пошел.