На линии огня. Слепой с пистолетом
Шрифт:
— Сюда! — услышал он призыв Эда и. пошел к нему. — В ванную.
Гробовщик приладил свой револьвер на дверной ручке, разделся до пояса, и стал умываться в раковине, забрызгав грязной водой безупречно чистый пол.
— Ну, ты набрызгал, все равно как поливальная машина, — пробормотал Могильщик, тоже раздеваясь.
Когда они закончили, Барбара провела их к стенному шкафу в спальне. Каждый выбрал по полосатой спортивной рубашке и по клетчатому спортивному пиджаку. Собственно, ассортимент был не велик, но пиджаки оказались достаточно просторными, чтобы вместить револьверы в кобуре.
— Ты
— Ничего подобного, — возразил тот. — Никакая лошадь не выдержит такого украшения.
Барбара вышла из гостиной с пыльной тряпкой в руке.
— Отлично! — сказала она, придирчиво оглядывая детективов. — Вам очень идет.
— Теперь-то понятно, почему твой старик от тебя смылся, — сказал Могильщик, обращаясь к Барбаре.
Увидев ее удивленный взгляд, Гробовщик пояснил:
— В такую жаркую ночь занимаешься уборкой.
— Потому-то и занимаюсь, — пробормотала она.
— Потому что жарко? — теперь уже удивился Гробовщик.
— Потому что он смылся, — был ответ.
На это Могильщик хмыкнул. Оказавшись в гостиной и услышав явно негритянский голос, громко сказавший «Только спокойствие!», они повернулись к цветному телевизору. На экране они увидели белого, который, стоя на платформе полицейского грузовика, говорил в мегафон:
— Расходитесь! Все уже кончено. Маленькое недоразумение.
Затем его лицо с острыми, совершенно не негритянскими чертами заполнило весь экран. Он уже говорил, обращаясь к телезрителям. Потом возник общий план: перекресток Седьмой авеню и 125-й улицы, где колыхалось море разноцветных лиц. Если бы не преобладание чернокожих и полицейских в форме, можно было бы подумать, что это сцена из голливудского фильма на библейскую тему. Но в Библии не так много чернокожих, да и тогдашние блюстители порядка мало похожи на нынешних. На самом деле речь шла о гарлемском бунте. Впрочем, сейчас никто не бунтовал. Если и шло сражение, то за место перед объективов телекамеры. Белый оратор между тем вещал:
— … вовсе не метод бороться с несправедливостью. Мы, цветные, должны находиться в первых рядах защитников закона и порядка.
Камера быстро показала улюлюкающих людей, затем быстро переключилась на другие грузовики-платформы, на которых, по всей видимости, находились негритянские лидеры, а также белые, среди которых Могильщик и Гробовщик узнали главного инспектора полиции, комиссара, окружного прокурора, конгрессмена, чернокожего заместителя комиссара, а также капитана Брайса, начальника гарлемского полицейского участка. Лейтенанта Андерсона, своего непосредственного начальника, детективы не увидели. Зато на одной из платформ они заметили трех чернокожих, удивительно смахивавших на типических представителей расы из музея восковых фигур. Первый был негр с заячьей губой в голубом костюме с металлическим отливом. Второй — юноша с узким лицом и продолговатой головой, словно воплощавший собой негритянскую молодежь, не способную себя реализовать. Третий наоборот был красивый, хорошо одетый седовласый человек, символизировавший успех и процветание. Каждый из них показался детективам смутно знакомым, только они никак не могли припомнить, где они их встречали. Впрочем, детективам сейчас было не до воспоминаний.
— Странно, почему наш главный не кричит во всеуслышание о том, что преступление не окупается и все такое прочее? — удивился Гробовщик.
— Да уж, — согласился Могильщик. — Теперь не скоро у него будет такая большая аудитория.
— Похоже, нашего босса они оставили в лавке.
— Как всегда.
— Пойдем, позвоним ему.
— Лучше прямо поедем туда.
Когда они спускались вниз, Могильщик спросил:
— Где ты ее раскопал?
— На работе, где же еще!
— Ты что-то скрываешь.
— Конечно, я не все тебе рассказывал.
— Это я понимаю. Но в чем ее обвиняли?
— Несовершеннолетняя преступность…
— Господь с тобой, Эд, она достигла совершеннолетия, когда ты еще ходил в школу.
— Это было давно. Она пошла по кривой дорожке, а я помог ей выйти на прямой путь.
— Это я вижу, — хмыкнул Могильщик.
— А ты хочешь, чтобы она всю жизнь скребла полы? — запальчиво осведомился Гробовщик.
— Но она и так их скребет.
— Мало чем проститутка может заниматься после полуночи, — фыркнул Гробовщик.
— Я просто подумал, какую роль ты тут играешь…
— Да ну тебя, я просто вытащил ее из передряги, когда она была несовершеннолетней. Теперь она сама решает, как жить.
Они вышли на улицу, сильно смахивая на двух работяг, решивших сыграть роль сутенеров и очень недовольных поведением своих девочек.
— Надо успеть вернуться в участок, пока нас никто не уделал, — пробурчал Могильщик, залезая в машину и усаживаясь за руль.
— Просто не надо ехать туда, где бунтуют, — отозвался Гробовщик, усаживаясь рядом с партнером.
Они были в раздевалке, собираясь переодеться, когда в комнату вошел лейтенант Андерсон. Вид у него был самый испуганный.
— Можете ничего не говорить, — махнул рукой Могильщик. — Мы — последние из могикан.
— Присаживайтесь, джентльмены, — сказал Андерсон, улыбнувшись.
— Мы не поломали себе кости, — сказал Могильщик.
— Мы их просто потеряли, — подхватил Гробовщик.
— Ладно, джентльмены. Когда будете в состоянии, загляните ко мне в кабинет.
— Мы сейчас вполне готовы, — сказал Могильщик, — а Гробовщик уточнил:
— Готовы не в смысле умерли, а в смысле можем продолжать жить.
Детективы закончили перекладывать все необходимое для работы из карманов одолженных пиджаков в свои запасные костюмы и двинулись вслед за лейтенантом Андерсоном в кабинет капитана. Могильщик присел на край большого письменного стола, а Гробовщик отошел в темноту и оперся о стену так, словно поддерживал падающее здание.
Андерсон сидел за столом, и зеленый абажур лампы окрашивал его лицо в загадочно призрачный цвет.
— Ну давайте, выкладывайте, — сказал лейтенант. — А то по вашим ухмылкам я вижу: вы что-то такое узнали, о чем мы не подозреваем.
— Узнали, — сказал Могильщик.
— Только сами не понимаем, что это значит, — в тон ему добавил Гробовщик.
Короткий обмен репликами насчет проститутки настроил их мозги на общую волну так точно, что они читали мысли друг друга, словно свои собственные.
Но Андерсон привык к таким репликам.
— Шутки в сторону, — начал было он, но Гробовщик перебил: