На неведомых тропинках. Сквозь чащу

Сокол Аня

А секундой позже нас залил солнечный свет, пробивавшийся сквозь зеленые кроны. День перевалил за середину, а мы все еще были живы.. напротив старосты стоял обнаженный мужчина.

– Это ты!
– обвиняющее ткнул пальцем в старика Картэн, - Твоя тетрадь не моя!

– Зря.
– прошептал мне в ухо Веник.
– Могли бы неплохо повеселиться.

Опять он сделал это. Опять подошел, а я и не почувствовала. Почему меня так злил этот факт? Раньше, когда я была человеком, когда не слышала биения их сердец, когда не ощущала эмоции... Тогда меня это не смущало. Я играла теми картами, что сданы, и гордилась

этим.

– Ты вовремя, - не удержалась я от упрека, - С весельем придется подождать.

– Это не моя тетрадь, - закричал хранитель знаний.

– Прикрой срам, охальник, - влезла моя бабка, снимая цветастый фартук и накидывая на вория. Тот не повернул, и головы следя за руками старосты, в которых тот сжимал тетрадь.

Я уловила медленное завихрение силы целителя. Почти незаметное, еще только формирующееся.

– Да, не твоя, - не стал отпираться Семеныч, и вдруг вскинув руку, рявкнул, - Нет, парень. Нет.
– он посмотрел на Марта, у которого загорелись зеленью глаза.

Сын целителя решил воспользоваться случаем. И ведь правильно, раз дракон сам снял шкуру...

– Нет, - повторил староста.
– Я обещал ему разговор.

Марья Николаевна деловито завязывала пояс фартука над обнаженными мужскими ягодицами.

– Это не тот дневник. Не та его часть, - старик снова посмотрел на стяжателя.

– Часть?
– переспросил Март.

– Не думаешь же ты, что дорога Тура Бегущего началась с гор? Ведь что-то его туда привело.

Я передернула плечами, встала и перешагнула через Радифа, оставив Веника за спиной. Покойником был, покойником и остался. Я уже забыла о нем, мысленно переносясь в бункер дыма под землей. Видя полумрак, кресло и книгу на коленях старого вестника. Чуть более темный переплет, старые страницы, смутно знакомый почерк, и бросившаяся в глаза строчка. Как же там было? Что-то вроде: "настась ... напасть", или как-то еще.

– Значит, тетрадей было две?
– спросил Мартын.

– Три, - поправила я.

– Четыре, - рявкнул Картэн.

– И я предлагаю тебе первую за их жизни, - Семеныч вновь поднял книгу.

Несколько бесконечно-долгих секунд ворий смотрел на старосту, переводя взгляд с лица на темно желтый переплет, и раздумывая, потом, нехотя, пересиливая себя, произнес:

– Одного. Я готов отступиться от одного за эту книгу. Выбирай.

Март довольно громко хныкнул, подошедший сзади Веник с иронией произнес

– Выбери меня, выбери меня, птицы счастья...

– Нет, - с сожалением ответил Семеныч, - Они нужны мне все.

– Ты глуп, старик, - рыкнул Картэн и тут же схлопотал от бабки подзатыльник.

– Имей уважение к старшим, - надзирательно сказала она.

К моему удивлению обернувшийся дракон только кивнул и повторил совсем другим тоном:

– Это глупо. Одна жизнь лучше чем не одной.

– Хорошо.
– староста словно ожидал такого ответа, в его голосе не слышалось ни разочарования и досады, - Раз я не могу получить жизни, предлагаю выкупить время.

– Сколько?
– прищурился хранитель знаний.

– Год. Для всех троих.

– Издеваешься? Не дам и часа.

– Полгода?

– Три часа, и пусть будут благодарны.

– Месяц? Подумай Картэн...

– Подумал. Три с половиной, пусть напишут завещание.

– Неделя?

– К чему все это? За первый том..., - замялся стяжатель, - Этих сочинений, я не дам больше нескольких часов, - он оскалился.
– За последний еще и приплачу. У тебя есть последний, старик?

– Ты отлично знаешь, что он в Дивном, - покачал головой Семеныч, - До рассвета?

– До заката, и договорились, - мужчина протянул руку за тетрадью.

– Ворий, - ухмыльнулся Семеныч, обнажая желтоватые зубы, и отдал дневник, по мне так слишком легко отдал.

– Старик, - стяжатель легонько склонил голову, и добавил, - Вернусь на закате, если выйдут сами, такого - он обвел рукой горящие доски и вывороченные деревья, - Устраивать не буду.

– Молодец, - похвалила его бабка, и легонько потрепала по плечу.

Кто хоть раз видел в кино эпизоды, когда люди всем селом тушат чей-то дом? Тушат не только потому, что огонь может перекинуться на твой, а потому, что так надо. Надо протянуть руку помощи. Я видела, и не раз. Жаль только киношная реальность не так часто сходит с экранов и воплощается в реальной жизни. Особенно в жизни нечисти. Помню, как они над "Вием" ржали, лучшая комедия всех времен и нечистых народов, переплюнула в нашей тили-мили-тряндии легендарное тарантиновское "От заката до рассвета", но не дотянула до "Мастера и Маргариты"...

К чему я это все, к тому, что нечисть не люди. Мы не люди, а потому, я без удивления наблюдала, как стяжатель уходит с тетрадью, как его окружают соседи, кто-то хлопает по плечу, кто-то жмет руку, молодой лихач, возбужденно кричит, как это было круто. А старая Караха, выливает ведро воды на занявшуюся с ее стороны траву и равнодушно отворачивается от соседнего участка, где трещал в огне куст сирени. Впрочем, его хозяин тоже не смотрел по сторонам, а просто закидал очаг землей.

Да, нечисть не люди, а потому у каждого находящегося сейчас здесь есть для этого причина. Пол пятого вечера, заход солнца около девяти, даже немного раньше. Семеныч выторговал нам чуть больше четырех часов.

– В дом, - скомандовал ведьмак, и бабка первой бросилась к дверям, немного неловко взбираясь на порог.

Из кустов вышел Константин с Пашкой на руках. Ее сердце по-прежнему не билось, или билось но очень медленно, а каждый вздох приходилось ждать не меньше десяти минут. Семеныч и Алексий мрачно переглянулись и последовали за ней. Март дожидался отца.

Я со злостью распинала горящие доски, настроение было паршивым. Шедший следом Веник обхватил меня за талию и просто поставил внутрь. В другое время, я бы придумала этому тысячу причин и всяких теорий, но не сегодня. И, наверное, он это чувствовал, войдя в дом падальщик просто сел на диван и закрыл глаза.

– Давайте на кровать, - всплеснула руками бабка, когда на пороге появился Константин с явидью, воняло от нее по-прежнему хреново, не как от живого создания, а как от куска мяса.

Из крыла вставшего у плиты феникса выпало маленькое сверкающее перо и приземлилось на дощатый пол. Доски минуту раздумывали, а потом решили не загораться.

– Ты так на него смотришь, - проговорил феникс поправляя очки.

Я наклонилась, обхватила танцующий невесомый огонь пальцами и спросила:

– Только ты можешь зажечь его?