На неведомых тропинках. Сквозь чащу

Сокол Аня

– Враги, - припечатал Март.

– Не улавливаю логики, - не поняла я.

– Уловишь, - ухмыльнулся Мартын, и скомандовал, - Давай на запад через две улицы до Октябрьской...

Змея ничего не сказала, лишь, глаза вспыхнули ярче прежнего. Дракон больше не ревел, не хлопали крылья, и эта тишина настораживала еще больше.

До Октябрьской добрались за минуту, дольше вглядывались в темные окна углового дома. Обычный деревянный с двускатной крышей, без излишеств и декоративной отделки. Я никогда не была внутри. И не

хотела. Даже сейчас не хотела. Не в этом ли все дело, ни один житель Юково не желал оказаться внутри.

Сегодня Март решил найти там убежище. Широкая дубовая дверь, слишком знакомая для той, что никогда не поднималась на деревянное крыльцо. Я следовала за явидью, судорожно оглядываясь и ожидая каждую секунду услышать хлопанье крыльев над головой. Наверное, это было бы последним, что мы услышали, но в этой части Юкова царила тишина.

Пашка толкнула дверь, и я, наконец, вошла в дом. Знакомая гостиная с камином, круглым столом и... Ленником, держащим в руке банку пива.

– Знакомые все рожи, - протянул он, - Обычно калачом не заманишь, а тут сами явились. Видать конец света не за горами. Боюсь даже спросить, что вам нужно?

– Убежище, - проговорила ровным голосом явидь, пожалуй через чур ровным, - Спрячь мое яйцо.

– Прекрасно, - сказочник улыбнулся и отхлебнул из банки, - Два вопроса, - он поднял два пальца, - Первый: чем я обязан чешуйчатой девке, чтобы прятать в своем доме ее приплод? И второй...

– Не ей, - вышел вперед Март, - Ты обязан не ей, а моему отцу. Это не забыл? Жизнью дочери.

– Не забыл, - алюминиевая банка у него в руке лопнула, обрызгав черную чешую явиди пеной с резким запахом хмеля, - А тебе, щенок, я чем обязан? Смертью ее матери?

– Да, - ответил парень, и в его взгляде зажглась магия, в ответ черные зрачки сказочника растеклись непроницаемой кляксой по глазным яблокам.

И за миг до того как они сцепились, я поняла. Почти все, начиная с того, кто был таинственным любовником матери Мартына, и до того, почему мне знаком этот дом, хотя я ни разу не переступала порог. Хватило и того, что его переступал кто-то другой.

Молодой целитель привел нас сюда, может, хотел вскрыть давно назревший нарыв, а может... Тут мысль сделал неожиданный кульбит, отбрасывая меня в прошлое. Тогда нас тоже было трое, как и сейчас

Сын целителя зарычал и бросился на баюна, сбивая ног. А то захохотал, хотя должен был кричать. Должен был орать от боли, когда кожа на его руках и лице стала лопаться и расходиться, обнажая мышцы, словно кожура с ошпаренного помидора. Сказочник спиной сбил круглый стол, на пол полетели щепки, капли крови, и двое мужчин.

– Пашка!
– заорала я, бросаясь вперед.

– Нет, - явидь схватила меня за руку, качнувшись на хвосте.
– Это их дело. Не твое. Хоть раз не лезь!

– У нас нет на это времени, - рявкнула я.

– Только представь, - хохотнул Ленник, лежа на полу, и не замечая, как по лицу течет кровь, - Если бы Марьяна осталась жива, ты мог бы звать меня "папой"

Парень схватил его за воротник рубашки и ударил кулаком в рот, словно желая вбить слова обратно.

– Заткнись, - и еще раз.
– Заткнись, - И еще.

Самое странное сказочник совсем не сопротивлялся, не закрывался руками, с которых слезала кожа, продолжая смеяться, как умалишенный, и изливая в этот звук причиняемую боль. Губы были разбиты, кровь окрасила зубы, превращая улыбку в звериный оскал.

– Зато она была бы жива, - проговорил Ленник и занесенный для очередного удара кулак замер.

– Ты этого не знаешь, - сказал Март и зеленый цвет его магии потух.

– Не я убил ее, - сказочник смотрел прямо на парня. И его глаза все еще оставались черны и полны силы, - Но если бы не закон, ты рос бы сиротой.

Март разжал руки, отпуская ворот, голова сказочника стукнулась об пол с глухим звуком.

– Люблю представлять, как твой отец сам себе перерезает горло. От уха до уха.

– Какой второй вопрос?
– парень поднялся и одернул свитер.

– Что заставляет вас думать, что я смогу защитить это, - он сел и указал на яйцо.
– от вория?

– Мы здесь не только потому что ты должен, а потому, что вряд ли кто вообще подумает искать приплод Константина Черного у тебя. Даже сам целитель, даже стяжатель, или тот с кем он поговорит и попробует выкупить сведения. Никто.

– Они не настолько ненормальные, как вы, - хохотнул Ленник и легко поднялся, - Считайте, я вернул долг, ребенок за ребенка. Я не сдам змеиное отродье дракону.

– А сам?
– спросила я, - Сам ничего не сделаешь?

– Если бы мог, я бы съел яйцо ложечкой, смакуя каждую порцию. Но съел бы сам.
– баюн развел руками.

– Но ты не можешь?
– я повернулась к Пашке, - Так?

– Нет.
– кратко ответила она.

В этом слове было столько всего, что я почти ей посочувствовала.

Логика, странная, неправильная стала проступать сквозь кучу догадок и предположений.

– Пашка, черт возьми, я же помню этот дом, эту комнату. Там в иллюзорном Юково, на востоке. Его, - я указала на сказочника, - хотели убить. Его мираж убивали все, потому что этого хотела ты. Твоя память, твои воспоминания. Ты была здесь. С ним.

– О чем ты?
– не понял парень.

– О руне у нее на затылке и о том, почему она хотела, чтобы я была рядом, когда она выполнит данное Простому обязательство. Он знал, что просить. Что же ты натворила, Пашка...

– Расскажи им, змейка, - Ленник ухмыльнулся, а от этого ласкового "змейка" вздрогнули и я и Мартын.

– Так, это он, - застонал парень, - В округе мужиков, что ли мало? Бедный отец... Его снова предали... снова с ним.

– Не говори того, чего не знаешь, - зашипела явидь.